Alain Akoб - Забытые орхидеи Монмартра

Потом целый год с нетерпением он ждал её, смотря время от времени на небо, через осколок стекла, так прошло несколько лет.

Но как-то она приехала, с коротко подстриженными русыми волосами, с уже почти сформировавшейся грудью, от неё пахло дорогими духами и он тогда в первый раз заметил, что у неё большой, выразительный рот. Она не была уже той бойкой, весёлой девчонкой, что бегала по холмам и оврагам вместе с ним. Днём они вместе лежали в поле на траве и смотрели в небо, как плывут над головой кучевые облака, он чувствовал как край её ситцевой юбки лежит на голой коленке из под шорт. Вечером вместе сидели у опушке леса на поваленном бревне с облезлой местами корой и смотрели закат, ночью искали созвездия Большой Медведицы и Водолея. Потом поцеловались и она разрешила ему потрогать свою небольшую грудь. На следующий день он пришёл к ней домой и они уединились на чердаке в маленькой комнатушке. Пока внизу шумели гости у родителей, она тем временем успела стянуть на кухне бутылку Cahors, шоколад и яблоко, дальше все произошло случайно, толи от выпитого вина, толи пришло время любви, а может и то и другое вместе. Потом были клятвы верности, слёзы и расставание. Звали её Агата.

Порой бывает так, что жизнь нам дарит человека без которого, ты даже себя представить не можешь. Нет это не только любовь, это ещё, что-то другое, похожее на болезненную привязанность. Каждый жест, слово, движение это – мазок краски на полотне, в котором ты пытаешься изобразить на свой лад то, что в реальности может имеет обсолютно противоположенные очертания. Что это, самообман, иллюзия, бредовая фантазия слабового человека. Нет это нечто большее, чем палитра чувств, где каждая мысль, переживания, ощущения- есть не, что иное как частичка твоей души. Некоторые называют это любовью, другие-индивидуализированный половой инстинкт.

Макс сидел на диване в мастерской, со стаканом виски на донышке, глубоко затягиваясь только, что свёрнутой самокруткой и с тревогой думал о заказе который надо было закончить в срок, заплатить за просроченную аренду помещения, за воду, газ, холодильник был полупустой уже третий день. Ему давалось всего лишь три дня на портрет корсара в пиратском костюме с тростью в руке, на фоне пиратского корабля в море. Заказчик обсолютно не торговался, лишь только передал фотографию человека который должен был быть изображён. Картина ему никак не давалась. Сказывалась усталость от напряжения и неудач преследующие его в эти последни дни. Всё началось со звонка, хозяина мастерской который надменным тоном довольно таки недвусмысленно намекал, что выставит его на улицу, если он не заплатит за квартплату в ближайшие дни. Макс нагрубил ему в ответ, на что тот не попрощавшись бросил трубку. Можно было бы конечно попросить взаймы у Агаты, но он дал себе слово, никогда не опустится до этого, в тот день когда он не сможет обеспечить сам себя, просто сядет на поезд и возвратиться домой.

Пылающий жаром огненный пепел свалился с конца косяка ему прямо на брюки и прожигая насквозь ткань дошёл до ноги. Он вскочил как ужаленный, стал стряхивать пепел с брюк. В этот самый неподходящий момент зазвонил телефон.

– Макс ты пошёл на рандеву- спрашивали в трубке

– Почему ты не пришла Агата, я ждал тебя в баре?

– Макс ты не ответил на мой вопрос

– Пошёл

– Ну и? Рисуешь?

– Нет, пробовал писать, ничего не получается

– Сиди дома, вечером загляну- после непродолжительного молчания-послушай Макс, а что если попробовать с музыкой?

– Это как Агата?

– Сиди дома не выходи, скоро подъеду- бросая трубку

Ханс Циммер – «Пираты Карибского моря», палитра, краски, кисть, холст первый мазок, за ним второй начинают появляться первые контуры человека в камзоле пирата, лицо нос, немного больше краски на волевой подбородок, ага глаза, опять её взгляд.

– Я вижу ты стараешься – бодрый голос Агаты-тихо подошедшей к нему, до этого молчаливо сидевшая за столом и работая на компьютере. О, да она умеет вселять надежду, всегда была такая, редкий дар заставить человека поверить в себя.

– Камзол вышел неплохо, угу пойдёт- рассматривая нижнюю часть портрета- лицо бледное вот только глаза не его. Откуда ты взял этот разрез и ресницы длинные, ты отошёл от фотографии которую дали. Ну и как ты запросил ту сумму что я тебе посоветовала? – снимая себя кружевные трусы голубого цвета типа стринги.

– Да, конечно- поднимая юбку обратной стороной кисти в красной краске

– Осторожно не выпачкай меня- растёгивая блузку на груди- я сегодня останусь у тебя, ты не против- кокетство крутя зрачками

– Когда нибудь мне видно придётся привыкнуть к этому.

– Не болтай глупости, знай, я только твоя и больше ничья

Она осторожно подымается с дивана, наверное думает что сплю. Нет я давно проснулся, имитирую сон, как она оргазм, мне нравится, как она уходит от меня, странно но мне всё приятно в ней даже уход, это целый ритуал. Она всегда одевается сидя, сначала нижнее бельё, застёгивает застёжку на белых сандалиях с коротктким каблуком. Потом смотрит на меня, минуты две, три. Лёгкий скрип половицы, шаги, щас она стоит перед зеркалом и разглядывает себя со всех сторон, взгляд её задерживается на грудях. Иногда мне кажется, что она прекрасно знает, что я не сплю, это последний штрих нашей любви, позволить себя созерцать, крохотная пауза, электрический скрип надетой блузки, ещё одна небольшая пауза, она щас последний раз окинет меня своим непонятным взглядом, иди и догадайся о чём она думает на прощании, лёгкий хлопок двери, затем пустота вокруг и внутри меня.

После неё, звуки за окном-машины, визг тормозов, чей-то крик. Если открыть входную дверь – у соседей поют, стреляет преступник в американском сериале, бубнит зарвавшийся политик по телевизору, где-то танцуют над головой, вроде я не один в этом многоэтажном доме и в тоже время каждый раз как она уходит от меня- это моя душа уходит вместе с ней, уступая место одиночеству. Счастье ты моё кратковременное и несчасть моё бессрочное, ты прекрасна как день и темна как ночь когда тебя нет рядом со мной, я знаю у тебя есть муж и дети, а у меня есть только ты, да я с моими холстами.

После того как Агата последний раз была в нашей деревне прошло целых два года, двадцать четыре месяца телефонных звонков, писем и грусти. За это время я успел закончить школу, уйти из дома, старик на пенсии стал просто невыносим, превратиться в голодного художника. Продажа моих пейзажей и натюрмортов не приносила доход, разве, чтобы не сдохнуть с голоду. Я жил только одной мечтой- уехать в Париж, чтобы быть рядом с Агатой. Монмартр тянул меня как муху на дерьмо. Нет конечно, я не был весёлым юношей балагуром, счастливый сынок богатых родителей, я знал прекрасно, что такое сон на голодный желудок и носить обноски старшего брата. Нелегко смотреть на мир глазами художника, через призму красок и очертаний, особенно когда ты сыт через день. Наконец этот день наступил. Я еду к Агате.