Алевтина Корчик - Край, где поселились люди

Он тогда вообще ничего не понял, как впрочем, и потом да и сейчас. Все случилось здесь же, в этом городе, в котором он сейчас находился в холодной квартире. Они с женой приехали в отпуск к родителям вместе с двумя дочками. Все были невероятно рады. А потом… Потом ему вдруг раздался звонок, когда он с приятелем поехал на рыбалку.

– Гена… Гена… – теща задыхалась. – Приезжай срочно, Гена, Иру в больницу увезли… Ой, там…

– Елена Семеновна, а что случилось? – он тогда очень спокойно ответил теще.

– Ой, Гена, ой, там… Упала Ира, приезжай скорее!..

А дальше Геннадий Петрович, который тогда еще в основном звался по имени, потому что ему только стукнуло тридцать, вообще ничего не понял. Приехав в названную тещей больницу, он спокойно подходил к приемному отделению, когда увидел бледного тестя: тот нервно курил, комкая в руках пачку сигарет. На нем не было лица, что для Гены показалось тогда очень странным: за годы семейной жизни тестя он видел исключительно в благодушном состоянии с блаженной улыбкой на лице. Тот, заметив зятя, махнул рукой в сторону больничного крыльца: мол, иди, а я пока здесь постою. Гена не стал беспокоить родственника и потопал по ступенькам дальше. Он даже тогда не успел не то что занервничать или испугаться, он вообще просто прибыл по звонку тещи. Слова про «упала» до него будто не дошли: законная супруга никогда не болела, не жаловалась на недомогания и не лежала в больницах, поэтому Гена просто шел проведать жену и узнать, что там у нее стряслось.

Пунцовая теща встретила его с дрожащими руками и только собралась что-то рассказать задыхающимся голосом, как к ним подошел высокий мужчина в белом халате. Он стал что-то говорить, причем такое размытое и расплывчатое, что Гена – военный человек, живший по уставу уже много лет и привыкший выполнять четкие понятные команды, вообще не понял, что тот им пытается объяснить, а только равнодушно поглядывал на больничные палаты, ожидая встречи с женой.

Ему тогда было совершенно неинтересно слушать тонкости медицинских терминов. Он просто вежливо стоял возле этого мужчины в белом халате, а слова его даже не долетали до ушей. А потом Гена услышал, как вдруг закричала теща. Он повернулся и еле успел подхватить падающую на пол женщину. Он только собрался спросить, что случилось, как увидел стоявшего рядом тестя, которого даже не заметил сначала: тот мелко трясущимися руками вытирал слезы.

Гена растерянно переводил взгляд с лежавшей на кушетке тещи на бегающих вокруг них врачей, с длинного чистого коридора на большое окно, слышал имя собственной жены, слово «держитесь», еще что-то, и не мог понять, что же все-таки произошло. Видимо, так был устроен его организм, который так ничего и не разобрал, а только с трудом улавливал дальнейшие события и фразы, и только растерянные и заплаканные глаза двух дочек, которые тогда были еще школьницами, немного возвращали его в реальность – ту реальность, где его жены уже не было.

Дочери остались с родителями жены. Гена плохо запомнил, но вроде он кивал и соглашался, когда тесть и теща объясняли ему о необходимости оставить девочек и смущенно разводили руками. Тогда Гена вернулся к месту службы уже один: пустая квартира в офицерском трехэтажном уютном доме казалась незнакомой, а друзья и сослуживцы, приходя и потупив глаза в пол, говорили непонятные слова, словно громкость звука их голосов теперь выключилась, причем абсолютно у всех одновременно. Они просто что-то шептали и бурчали тихо-тихо, как будто делали это специально для того, чтобы он их не услышал.

Только однажды, уже засыпая, Гена услышал, как зазвонил стационарный телефон; обычно жена всегда снимала трубку, почему-то именно так было заведено у них в доме. Тогда громкая трель не умолкала, и Гена попытался разбудить спящую сзади жену.

– Ир, телефон…

Рука, вместо привычного ощущения округлого бедра жены, вдруг упала безжизненно куда-то вниз, свалившись на гладкую заправленную постель, и вот только тогда он все понял. Взгляд сразу переместился на кресло с наброшенным цветастым халатом, и тогда Гена резко вскочил. Громким внутренним голосом он озвучил команду собственному организму снова погрузить себя в состояние полного и безмятежного непонимания случившегося в его жизни. Словно в ответ на немую просьбу подсознание выдвинуло необходимое для этого условие: в кратчайшие сроки убрать из зоны видимости все вещи и предметы, напоминающие о супруге. Гена справился с заданием собственного организма: все было собрано просто в считанные секунды, а два больших пакета, оставшихся от покупки новой мебели, мгновенно перемещены на антресоли под потолком. Потом Гена прошел на кухню, налил себе полстакана разбавленного медицинского спирта и лег спать с огромной надеждой, что утром вновь окажется в безмятежном состоянии совершенного непонимания происходящего. Видимо, необходимые условия были выполнены, и Гена, поднявшись спозаранку, привычно отправился на службу.

Геннадий Петрович не знал, любил ли он свою жену, с которой они поженились на последнем курсе военного училища, никогда не думал, хорошо ли они жили, не искал и не анализировал причинно-следственные связи их диалогов и взаимоотношений. Они просто существовали в обычной жизни, как все: как их родители, как соседи по дому, как остальные приятели и знакомые. Обычная семья – муж, жена и две дочки.

Спустя некоторое время популярность Гены среди женщин вдруг стала расти не по дням, а практически по часам. Скорбные лица и тихие бурчания при встрече с ним резко исчезли, а на пороге квартиры вдруг все чаще и чаще замечались женские фигуры и слышались приятные тонкие голоса. Как по мановению волшебной палочки Геннадий Петрович словно превратился в известного артиста, и о нем сразу все заговорили. Он будто в одночасье стал лакомым кусочком среди всех одиноких женщин их небольшого военного городка. Он даже не заметил пустоты своего дома, в квартире всегда кто-то пребывал: то друзья приводили знакомить с ним очередных незамужних девушек, то сами представители женского пола захаживали по выходным, то его постоянно звали в гости на очередные праздники. Гену просто закрутило само собой в беспокойный водоворот общения.

Но другая семейная счастливая жизнь не сложилась, он и сам не понимал почему, хотя этот вопрос так часто задавали ему все знакомые. Красивые лица, стройные фигуры, милые улыбки – просто место законной супруги, скорее всего, в его жизни было только одно и с уходом жены оно просто исчезло. Просто не получилось добыть еще одну вакансию на роль нового члена семьи Гены, не было больше такой единицы в штатном расписании его судьбы.

Выйдя на пенсию, Геннадий Петрович переехал в город жены. Дочери на тот момент уже выросли. Конечно, он не забывал о них ни на минуту: исправно приезжал навестить, присылал денежные переводы и подарки, и регулярно писал письма. И когда встал вопрос о дальнейшем месте проживания, Геннадий Петрович не задумывался ни на секунду, хотя женщина, с которой он жил на момент выхода на пенсию, планировала совсем другое место своего, а заодно и Гены, переселения, и за ним не поехала, а обидевшись, собрала вещи и громко хлопнула дверью. Дочери ждали отца: теплые любящие взгляды, забота, внимание, приглашения в гости – мужчина, глядя в глаза своих уже взрослых детей, отогрелся и никогда не пожалел о своем решении.