Роман Сенчин - Петля

– Не смей. А на огороде кто будет? И ремонт надо делать – обои вон валятся. Тебя ждала… – И у неё запрыгал подбородок. Теперь не от злобы.

Аркадий уступил. Вошёл в комнату – бывшую их с братом спальню, – где Миха разглядывал небогатую библиотечку, и стал натужно выдавливать междометия, стараясь отыскать в опустевшей или, может, чудовищно перегруженной голове нужные слова. Такие, чтоб Миха не обиделся, понял.

Он понял без них:

– Нужно уйти?

– Ну-у, мать что-то… Ты, пожалуйста, извини.

– Не парься. Всё нормально. – Поднял с пола сумку. – Жду тебя, а потом – в Москву.

Аркадий молчал.

– Да?

– Конечно, Мих, конечно!

Проходя через зал, Миха кивнул маме Аркадия:

– До свидания, Ирина Анатольевна.

«Запомнил, как зовут», – отметил Аркадий, и волна тепла и уважения к другу обдала изнутри, и следом – волна стыда за произошедшее.

Мама не отреагировала, механически передвигала посуду на раздвинутом праздничном столе – Аркадий сообщил, что приедет не один, но не сказал с кем…

– Давай, дружище, взбодрись, ведь домой вернулся. – Миха на прощание обнял его, погладил по спине, словно жалея.

…Потом пришёл Юрий с женой Светланой и детьми – пятилетним сыном и трёхлетней дочкой. Все плотные, приземистые, надёжные. Сидели за столом, ели тушёную капусту с мясом, салат «Мимозу», нажаренные мамой пирожки с луком и яйцами; Юрий разливал детям морс, женщинам – креплёное вино, им с Аркадием – водку… Аркадий пил мало, оставляя в стопке.

– Ну, эт некрасиво! – в конце концов возмутился брат. – Допивай давай.

– Не хочу.

– А-а, чумачача.

Так Юрка называл его с детства. Непонятно, откуда выкопал такое словцо и что оно вообще означало. Но произносил с таким презрением, что Аркадия обжигало. Даже теперь. Хотя ведь так, по сути-то, просто: посмотреть на брата так как-нибудь, чтобы понял, что выглядит глупо со своей чумачачей и другими подколами.

Да, вроде бы просто, а вот не получалось. Наоборот, Аркадий почувствовал, как стало печь щеки, а в глубине горла, между ключиц, заплясал горьковатый комок.

– Кстати, а где подруга-то? – спросила Светлана и даже огляделась, будто кого-то здесь могла до сих пор не заметить. – А, Аркаш?

– Не получилось у неё, – быстро и тоном, отсекающим дальнейшие вопросы, ответила мама. – Накладывайте салат давайте. Для кого я столько наделала…

– Только это, и уже всё? – Юрка посмотрел на Аркадия не с издёвкой, а с чем-то типа сочувствия.

– У них всё нормально, – ещё строже сказала мама. – Не получилось, говорю.

– Как хоть зовут?

Понимая, что отмалчиваться – только множить число вопросов и вызвать подозрительность, Аркадий бормотнул:

– Маша.

Брат кивнул, Светлана одобрила:

– Хорошее имя.

Некоторое время ели молча. Дети не торопились из-за стола – сосредоточенно жевали, время от времени бросая на Аркадия угрюмые взгляды. Так смотрели на него одногруппники в садике, одноклассники… «Мнюха, что ль, накрывает, – поддел себя. – Просто редко видят дядю, вот и смотрят так, привыкают».

После самовнушения стало полегче. Но тут брат ковырнул новым вопросом:

– Что после универа-то делать думаешь?

Вообще-то нормальный вопрос, но вот интонация…

– Работать думаю, что ещё.

– И куда ты со своей психи… психологией, так?.. Нам, трудягам, будешь впаривать: пашите, пашите и не думайте ни о чём.

– Во-первых, психологи не впаривают. А во-вторых, на завод я не собираюсь ни в каком качестве. Мы с… – Вовремя осёкся, поняв, что произнеси он «с Михаилом», начнутся расспросы о нём, да и мама наверняка рассердится. – Мы с моим знакомым один проект начали. Может быть, раскрутимся.

– Проектёры. У всех счас проекты.

– Погоди, – остановила Юрку Светлана. – И что за проект?

Объяснять очень не хотелось. Но было надо – не сидеть же так, нахохлившись. И Аркадий, сначала с усилием, а потом увлёкшись, рассказал об их с Михой концепции новой среды обитания, синтезе архитектуры, дизайна и психологии.

Светлана, в отличие от остальных, слушала внимательно, задавала уточняющие и дельные вопросы, и Аркадий опасался, что она попросится в их команду. «Возьмите, я рисую неплохо, вкус имеется…» Частенько подобное бывает: найди идею, расскажи о ней, и тут же начнут прилепляться.

Светлана работала учительницей начальных классов, уставала от детей, всё собиралась найти новое место.

Не попросилась. В тот раз.

…Вряд ли мама рассказала Юрке, что Аркадий приехал вместе с каким-то парнем и она того выпроводила. Скорее всего, соседи увидели, передали, напридумав кучу подробностей. И, когда снова встретились через пару дней на огородике, брат смотрел на Аркадия с явной брезгливостью, кривился, наблюдая, как он полет грядку, и в глазах читалось: поганишь морковку.

До разборок не дошло – всё время поблизости находилась мама, которая тоже заметила перемену в старшем, давала понять, что настороже.

Аркадий пробыл дома немногим больше недели. Несколько раз пробовал расспросить маму о своём отце. Она сразу каменела, выставив предупреждающе руку… Удалось выяснить, что он итальянец, приезжал на их завод для обмена опытом в составе делегации. Мама была одинокой, у них закрутилась любовь – по крайней мере, она так решила, – а потом он сказал, что любит мужчин, извинился и уехал.

– А как его звали?

Мама нахмурилась, делая вид, что вспоминает. Потом вдруг – коротко, но ясно так, светло – улыбнулась:

– Вико.

– Вико? А почему я Андреевич?

– Что, Виковичем тебя надо было записать?

– Ну, хотя бы Викторовичем.

– Слушай, это моё дело. И не лезь.

Дома было тяжело. Каждый день начинался и тёк словно со скрипом. Утром ржавые шестерёнки приходили в движение, вращались медленно, натужно, обдирая кожу, зажёвывая мясо… Аркадий собрал сумку, но ещё день боялся сказать. Наконец решился.

– Надо ехать.

Мама дёрнулась.

– Как это? До учёбы ещё два месяца.

– У меня дела. Я говорил, что мы работать стали…

– К этому своему?

– Мама, я работать.

Он ожидал, что она встанет перед дверью и не даст выйти. Уже планировал, что дождётся, пока уснёт, и тихонько сбежит. Но после нескольких секунд какой-то внутренней борьбы она отмахнулась. Медленно, устало.

– Иди.

И он в первый раз увидел её старой. До этого была такой же, к какой он привык с детства, с того момента, когда начал осознавать и запоминать этот мир. И вот мгновенно изменилась – не крепкая женщина, а почти старушка. Хотя ей слегка лишь за сорок…

Шагнул, обхватил, зашептал:

– Мама. Мама, я стану богатым, успешным, известным. Я куплю тебе большой дом, ты будешь покупать самое лучшее. Лучшую еду, одежду. Будешь отдыхать на море. Тёплое море… Мама, мы с тобой будем самыми счастливыми. Честно.