Катерина Шпиллер - Loveушка для мужчин и женщин. Дамы, не глупите!

– Это ужасно несправедливо! – говорила она потом подруге Соне. – Талантливых людей выбрасывают из жизни, как будто незаменимых на самом деле нет! А в результате – что мы сейчас имеем? Какое искусство? Кто теперь у нас «звезды»? Их нет! Назови хоть одну! – она горячилась, даже щеки раскраснелись.

– Не преувеличивай! – строго осаживала ее Соня. – Что за старческие, маразматические речи?

– Почему это маразматические? – возмущалась Наташа. – Вот тогда было кино.

– Ага! О любви партии к народу, – хихикала Соня.

– Ну, не только. Было кино доброе, светлое, и артисты были – ну просто замечательные и будто родные! Теперь такого даже близко нету. Одни «Сникерсы»!

Через два дня после знакомства в Доме кино Наташа и артист Николай Н., или просто – Коленька, встретились у него дома, на «Войковской». Выпили сухого вина, снова поговорили о жизни и кино, а потом все и случилось. Он был нежен и немножко неловок, сентиментален и даже слегка плаксив.

– Наташенька! – всхлипывал он и обнимал ее за плечи. – Ты такое существо, такая радость для меня на закате жизни. Я ведь, в сущности, так одинок…

И снова комок жалости сдавливал Наташе горло. Она нежно гладила его красивую, седую голову и прижималась губами к его плохо побритой щеке.

На этот раз Коленька встретил Наташу в накинутом на плечи клетчатом пледе. Лицо его заросло щетиной, глаза слезились.

– Ты нездоров, Коленька? – испуганно воскликнула Наташа, сбрасывая свое яркое пальто.

– Да, я нездоров, – с гордым достоинством произнес тот. – Я устал от этой жизни, я нездоров!

И он печально прошествовал в комнату, где со скорбным видом улегся на диван, застыв в красивой позе.

– Ах, детка, если бы ты знала, как все это тяжело… – и он прикрыл ладонью глаза.

Наташа поняла, что Коленька опять изрядно выпил и, как обычно за последние приблизительно полгода, ему ничего от нее не надо, кроме тепла и участия, так он сам говорил.

– Я принесла твой любимый чай и халву! – крикнула Наташа из кухни, ставя чайник на газ.

– Спасибо, детка, огромное спасибо! – пожилой артист смахнул набежавшую слезу и устроился на диване поудобнее в ожидании ароматного чая, блюдечка с халвой, Наташиных голубых глаз и необыкновенной улыбки. Через пять минут он все это получит и утешится на целых несколько дней, до следующего телефонного звонка Наташи, когда он усталым голосом скажет ей:

– Детка, я в депрессии, мне нужно тебя повидать, – и она опять примчится к нему, как «Скорая помощь», потому что иначе не может. Как ему повезло, что он встретил ее, женщину на все сто пятнадцать процентов, женщину, которая появляется, когда ему нужно, с чаем и сладостями и которая вовремя уходит. Утешение на старости лет.

Через три четверти часа она уже летела оранжевым ветром к метро – до назначенной встречи с Сергеем оставалось чуть больше двадцати минут, а еще надо до «Кропоткинской» доехать.

С Сережей она познакомилась у Сони на дне рождения года три назад. Его пригласил Сонин муж – Сережин заместитель в процветающей фирме. Сережа – генеральный директор компании, молодой, интересный, преуспевающий господин с золотыми часами и в костюме от Версаче. Потом уже выяснилось, что сей господин женат, у него двое ребятишек, но жена с головой ушла в свой собственный бизнес, ребятишки целыми днями с няней, а он – в постоянном стрессе от работы, в хронической усталости и напряжении, которые не снять ничем. Пожалуй, только ею, Наташей:

– Ты меня просто сразила своими глазищами! – говорил он, сидя в своей стального цвета «BMW», целуя Наташу. – Мне с тобой так хорошо! Ты единственная от меня ничего не требуешь, необыкновенная ты моя! Знаешь, кто ты? Ты – народный целитель!

Наташа звонко хохотала.

– Да-да! – продолжал он. – Ты меня расслабляешь по полной программе. Лапочка ты моя, маленькая! Если бы я не был женат…

Тут она закрывала его рот своей ладошкой и тихонько отвечала:

– Не будем об этом говорить, Сергуня. Я тоже скоро замуж выхожу.

– Ты? Замуж? – Сергей испуганно схватил ее за плечи и довольно сильно встряхнул. – Ты хочешь сказать, что у нас с тобой все кончается?

Он, бедный, даже побледнел.

– Я ничего такого не говорю, – успокаивала его Наташа, целуя нежно в нос. – Ты мне тоже нужен, милый мой, просто не будем говорить лишних слов, чтоб себя же не ранить.

Конечно, разве можно причинять лишнюю боль такому занятому, задерганному на работе человеку? Это ж надо совесть иметь!

– Не понимаю, как при таких налогах вообще может развиваться, да просто как-то существовать хоть какой-то бизнес?! – на работе в обеденный перерыв Наташа распалялась и призывала всех разделить ее возмущение. – Ведь задушили совсем, да плюс рэкет – как честным бизнесменам работать, спрашивается?

– А тебя-то почему это так волнует? – смеялись коллеги. – Дело свое собралась открывать, что ли?

– Да нет, не потому. Просто возмущает меня эта ситуация, при которой люди дела загнаны в тупик. Или нарушай законы, или закрывай лавочку!

Ее пальцы гневно сжимались в кулачки:

– И правительству нет до этого никакого дела. Кошмар! И совсем это не смешно, между прочим!

Сереже и вправду было нелегко, у него катастрофически не хватало свободного времени, а самое неприятное, что он никогда заранее не знал, когда у него будет «окно». Вот и нынче утром он позвонил и сказал:

– Лапа, мы можем встретиться сегодня! Я прошу тебя, постарайся, мне так хочется тебя увидеть.

И разве могла она не постараться для него? Ему ведь так трудно найти свободный часик, а она-то может как-то выкрутиться, у нее нет фирмы и ответственности за сотню человек.

Когда Наташа выбежала из метро «Кропоткинская», стальная «BMW» уже ждала ее.

– Опаздываешь, лапа! – недовольно буркнул Сергей, пока Наташа, пыхтя, как паровоз, усаживалась к нему в машину.

– Прости, Серенький, меня задержали…

– У нас осталось очень мало времени. Поехали ко мне – моя сегодня поздно придет, дети

до девяти на теннисе, – и он страстно поцеловал ее в губы.

– Конечно, дорогой, – прошептала прощеная Наташа, украдкой посмотрев на часы. Да, у нее тоже немного времени осталось, но она сроду в этом не признается.

Они отдыхали в шикарной спальне Сережиной пятикомнатной квартиры. Сережа, как всегда, говорил о наболевшем:

– И наезжают, сволочи, и наезжают все кому не лень. Все чего-то из-под меня хотят, и всем – мало. Знаешь, что я понял? Сколько человеку ни давай, он никогда не будет доволен. Будь он человек сам по себе или лицо государственное – все едино! Только шире рот разевает – мол, еще! А государство наше – это многоротое чудище с громадным желудком, его не прокормишь. Ведь, посуди сама, что такое мой бизнес?..

И Сережа уже в который раз начал изливать свою коммерсантскую душу Наташе, а та ласково гладила его по щеке, сочувственно вздыхала, цокала, когда надо, язычком и периодически причитала: