Галина Клюс - Любовь серой мышки

Речь идёт не о позировании, вам надо только скопировать уже готовый рисунок, сделать свой крупным планом. Я хорошо заплачу, – как бы вскользь обронила она.

Игорь невольно покраснел и застучал в смущении костяшками пальцев по спинке кресла.

– Ну что вы! Для своих знакомых я рисую бесплатно, – неловко пробормотал он, отводя от неё глаза.

– Однако эти знакомые могут злоупотреблять вашей добротой, – воскликнула она и звонко, завораживающе рассмеялась. Адель по-прежнему чувствовала себя хозяйкой положения, непринуждённо вытянув свои обтянутые чёрными колготками стройные ноги, она, казалось, забавлялась его смущением.

Очарованный её красотой, Игорь, напротив, не знал, куда девать сразу ставшие лишними ноги и руки. Он смотрел на благоухающую гостью, как кролик на удава, чувствуя, как его неудержимо влечёт к ней.

– Не хотите ли взглянуть вот сюда? – она ткнула пальцем себе в левую грудь, где на кармане тёмно-синего пиджака был прикреплён небольшой значок с изображением человека, которого он, несомненно, где-то видел.

– Узнаёте?

Он ещё раз пристально всмотрелся:

– Это же Че Гевара!

– Совершенно верно! Вот его-то я и имела в виду, прося нарисовать портрет. Ну как, вы согласны?

– Что ж, задача вполне разрешимая.

Когда-то знаменитый кубинский революционер был кумиром и его самого, но со временем он охладел к нему. А вот многие люди на Че буквально помешаны. Молодёжь, да и представители более старшего поколения, щеголяют сейчас в майках, разрисованных портретом кумира, носят сумки с его изображением.

Но ему казалось странным то, что Адель – дочь состоятельного человека, тоже занесло в эти ряды. Сам Игорь как-то бурно увлекался коммунистическими идеями. Потом, разочаровавшись в них, без сожаления переметнулся в лагерь демократов.

Но и с последними легко и решительно порвал, уяснив раз и навсегда для себя, что от большой политики творческому человеку лучше держаться как можно дальше, слишком дурно она пахнет. И дело вовсе не в идеях, а в тех корыстных вождях и их приближённых, кто проталкивает эти идеи в жизнь.

Он подозревал, что портрет неутомимого революционера был просто предлогом для Адель, чтобы ближе с ним познакомиться. Добившись от него утвердительного ответа, она между тем не спешила уходить. Поудобнее устроившись на большом кожаном диване, она, театрально закинув ногу за ногу, с живым интересом и любопытством посматривала на него из-под длинных, густых ресниц.

– Знаете, Игорь, чем мне импонирует этот человек? Согласитесь, мало кто из нас способен вот так, как Че, отдать всего себя служению какой-то прекрасной идее.

Этот самоотверженный человек, которого многие считают безумцем, совершенно о себе не заботился, его, прежде всего, волновали судьбы простых людей, ради которых он и жил. Ну кто в наше время способен на то, чтобы оторваться от насиженного места, семейного уюта, ездить по миру, целиком отдавая себя делу революции!

Таких людей, увы, нет. Мы слишком, как бы правильно выразиться, зацивилизовались. Сейчас на человека смотрят прежде всего с точки зрения того, а что он имеет. Если за душой у него абсолютно пусто, он не только не интересен для окружающих, но и представляет собой полное ничтожество.

Пока Адель так рассуждала, явно рисуясь перед ним, Игорь терпеливо слушал её, стараясь не перебивать, хотя в голове у него всё время вертелся назойливый вопрос: « А сама ты, голубушка, разве не такая?»

Выждав момент, он вежливо предложил ей коньяку. Она кивнула в знак согласия и после выпитой рюмки снова села на свой любимый конёк. Однако её разглагольствования вскоре были прерваны подозрительным скрипом. Через минуту в дверную щель просунулся курносый носик Оксанки.

Напрасно отец делал дочке устрашающие знаки, чтобы она немедленно закрыла дверь, Оксанка уже шагала к ним. С детской непосредственностью она подошла к Адель и протянула ей листок, на котором были нарисованы какие-то замысловатые линии.

– Я тоже умею лисовать, как папа мой, – похвасталась она, с любопытством рассматривая красивую тётю. – Вот тут я налисовала колаблик. Наса мама уехала на нём, а он сломался, вот она не плиехала облатно.

Не обращая внимания на грозное лицо отца, малышка уселась к нему на колени и, ковыряя пальчиками у себя в носу, с невинной мордашкой спросила у Адель:

– А вы чья мама?

Видимо, той, кому был адресован этот вопрос, стало неловко перед хозяином, потому что она густо покраснела.

– И когда ты у меня научишься правильно говорить, – вздохнул Игорь и, обернувшись к своей собеседнице, смущённо пояснил:

– Ребёнок не по годам смышлёный и рассудительный. Один недостаток: не может правильно произносить некоторые буквы.

– Да, девочка у вас весьма презабавная! – протянула Адель с лёгкой усмешкой после того, как Тимка забрал упирающуюся сестрёнку. – По поводу произношения, – добавила она, – я бы на вашем месте сводила её к хорошему логопеду, пока не поздно.

– А вы, Игорь, вероятно, женоненавистник? – произнесла она после затянувшегося молчания.

– С чего вы это взяли, или у меня на лице это написано! – шутливым тоном произнёс он. После спиртного он почувствовал себя гораздо раскованнее. Она как-то уклончиво вымолвила:

– Те, кто вас знает, так отзываются. Говорят, что вы общества красивых женщин всячески избегаете.

Он усмехнулся, войдя в хорошее расположение духа.

– Нет, отчего же! Например, с такими прекрасными дамами, как вы, мне очень даже приятно общаться.

Неожиданно он взял её тонкую руку и положил к себе на колени. Она встрепенулась и вся подалась вперёд. Не отнимая руки, кокетливо сказала:

– А вы могли бы запечатлеть меня на вашем холсте? Признаюсь, я бы с удовольствием вам позировала.

– А я бы с превеликим удовольствием вас писал, но, увы, заранее знаю, что у меня ровным счётом ничего не получится.

– Это почему же? – она в упор смотрела на него. – Моя персона вам не подходит?

– В какой-то степени – да. – С серьёзным выражением подтвердил он. – А вся причина в том, что вы слишком красивы. Нет, правда, вы так ослепительно красивы, – повторил он с придыханием, – что моя кисть просто не способна передать в точности ваш облик. Моя рука, боюсь, перед вашим великолепным лицом дрогнет. И ваш портрет будет искажён.

К её удивлению, художник буквально на глазах изменился. Он стал весьма разговорчив, рассыпал, точно бисер, комплименты. Она снова перевела свой взгляд на портрет его жены и, видимо, намеревалась что-то сказать. Но губы у неё только шевельнулись.

Между тем за окном уже мерцали одиночные звёзды, величаво выплыла луна.

Со словами: « Мне пора!» Адель поднялась и распрощалась с ним, задержав на мгновение его руку в своей. Он хотел её проводить, но она настойчиво попросила его не делать этого. Через некоторое время каблучки её дробно застучали по лестнице.