Сергей Семеркин - Пока королева спит

– Пятно было чёрным или я не волшебный конь!

Когда топот маленьких ног затих, я щелкнул зажигалкой и, найдя на полу свечной огарок, подпитал его оптимизмом пламени. Стало видно место, где бравые мальчишки бесславно дезертировали, остался лишь Шкет, который с доблестью выполнил свою часть работы.

– Ну и какую банку тащить на кухню? – понимающе спросил он.

– Вот эту, с огурцами, – порадовался я его прозорливости.

Мы поднялись наверх и этим спасли ватагу от ужаса, мальчишки думали, что мы уже на том свете.

– Тебя только за смертью посылать! – по-доброму заворчала Эльза, когда я в сопровождении свиты вошёл в кухню, а банка огурцов (неразбитая!) с помощью рук Шкета водрузилась на кухонный стол.

– Миссия выполнена! – отрапортовал я. – Надо бы мои верные войска накормить, а то они без булок с джемом отсюда не уйдут.

– Пусть твои верные войска сначала руки вымоют, – моя супружница всегда готова к урокам хороших манер и блюдению санитарно-эпидемиологических норм.

Войска знали, что хоть их император – это, безусловно, я, но на кухне, а также в любой другой комнате дома главная – императрица, и безропотно поплелись к рукомойнику, между собой переругиваясь за первенство намылись руки, обсуждая при этом последние события в подвале.

– А нам сегодня в школе долдонили про Рим, – поделился новостями Скилли.

– Про что? – переспросил я у мальчишки.

– Ну что наш город это Рим и его историю там древнюю и современную.

– Наш город называется Лас-Ка.

А вот Художник называет наш город пунктирным, так ему он видится. Действительно, в нашем городе часто можно на столбах увидеть новые эдикты магистра, где полно ПУНКТов, да и ИР в Лас-Ке полно, часто попадаются прехорошенькие…

– Лас-Ка – это Рим по-древнему?

– Это по-настоящему. Римом его обозвал Маркел, когда королева заснула. Зачем ему это было надо, я точно не знаю, но, скорее всего, для того, чтобы мы забыли о спящей королеве, настоящей властительницы Зелёных холмов. А ещё раньше здесь было поселение первородных, оно обозначалось символом, – я начертил его на столе, – значение которого никто из людей сейчас не знает, да и вряд ли раньше знал, тем более никто не может произнести его вслух, чтобы оживить те времена. Вот это настоящая история, а та, что дается в школе…

– Знаем, знаем, офис-с-сиальная! – мальчишки действительно знали, хотя и не все буквы выговаривали уверенно.

– А почему наше королевство называется королевством Зелёных холмов? – спросил Шкет, не для себя спросил – для мальцов.

– Потому что у нас полно красивых зелёных холмов и даже после того, как магистр закрыл всю информацию о красках в библиотеке и дома, заборы, одежда, обувь, мебель игрушки и картины стали серыми, холмы по-прежнему зелены. Вообще-то и в других королевствах тоже имеются зелёные холмы, но наши самые зелёные.

– Почему?

– Потому что наши, потому что надо родину любить.

– То есть, быть патриотами?

– Нет, просто любить родину. Мужики! – мальцы всегда тают от такого к ним обращения, тем более, что мужиками я их называю нечасто, чтобы эффект не завуалировать, ко мне в голову иногда протискиваются длинные и сложные слова-реликты, значения некоторых я не знаю, а у других не могу представить обозначаемые ими понятия, но к сему привык и не рыпаюсь – заползают и пусть себе! Но пора продолжать рассказ:

– Наши холмы на самом деле ничуть не лучше любых других холмов. Надо же понимать! Любить родину и в то же время любить всю нашу планету и не быть ограниченными патриотами, которые любят лишь свой уголок, потому что он свой. Вот вы сейчас компот в брюхо заливаете, а ведь вода по всему миру одинаковая и что же наш компот лучше, чем такой же компот, который сейчас на другой стороне нашего мира пьют такие же, как мы запускатели змеев? А лучше он – потому что наш? Нет, он для нас, конечно, самый лучший, а на самом деле…

– Ты что-то хочешь сказать про компот, который я лично закатывала? – вмешалась управительница моей судьбы в проводимый мной урок.

– Я… то есть мы… они…

– Нас в школе по-другому учили, – помог мне Скилли.

– Не всему тому, что говорят в школе нужно верить… – начала Эльза.

– Потому что это офис-с-сиальщина! – продолжили мужики, в это раз они были подбодрены, чувствовали ответственность и все согласные выговорили верно.

Нет, они положительно кое-чему научились у такого не педагога как я. Школа, школа, помню, учился уже здесь, в Лас-Ке. Я – из «понаехавших», не коренной столичный житель, ходил в интернат для таких же беженцев и нам там давали как раз официальную версию истории. А я то был из провинции, где многие даже не знали, как зовут магистра, да и вообще не ведали, что у нас теперь магистрат, а думали, что живут в королевстве Зелёных холмов со столицей Лас-Ка и со спящей королевой. Рано или поздно она проснётся, а магистр – это временная фикция… Мне хватило мозгов молчать и не рассказывать о подобном видение событий… так вот, по дороге из школы в палаточный городок, где жили беженцы, можно было увидеть надпись… буквы кто-то довольно криво намалевал высоко на сером бетонном столбе, из которого торчали непонятные железяки, видимо что-то строили и не достроили, или наоборот – ломали и не доломали. Надпись вывели добротной, жирной, стойкой белой краской: "Завтра ты вернёшься" и это был приговор, от которого я избавился. Однажды я не вернулся. Так я не закончил даже среднюю школу. Не жалуюсь, все равно аэродинамику знаю лучше выпускников академии.

Когда сидишь на карнизе, болтаешь ногами в пустоте, при этом лопаешь мороженое и смотришь в небо, – вот в такие глобальные моменты простого человеческого счастья мелкие мысли выпадают из твоей головы. Они падают вниз и рассыпаются по мостовой. Можно на них плюнуть, но зачем? да и слюна после мороженного вязкая, такой не попадёшь в цель от слова «совсем».

А вот другие мысли, наоборот, залетают в голову. Они легки и проносятся почти незаметно для тебя, легкое движение, поворот головы, кивок или даже моргание может спугнуть их.

Только тишина и покой может удержать этих ветроногих беглянок, да ещё мороженое может помочь их заманить – они сластёны. Поймать их невозможно, в силах человеческих лишь обрисовать их, окружить ванилью, чтобы потом уже в тяжёлом мире сделать копию легкогривых тонконогих мыслей – уже собственных или поналетевших из какого-то высшего, горного мира? – сие мне до конца не понятно… И тогда летучие балерины затвердеют и превратятся в стойких оловянных солдатиков. Ах, в такой бы армии и сам служил! Если что – я невоеннообязанный.

Вот и сейчас пару новых слепков ушло в музей, и я, досмаковав холодную сладость, уже было хотел отправиться в путешествие по его новому отделу, чтобы во всех деталях запомнить моих новых гостей, но… Бамс – в глаза хлынула резкость. Колокольня пробила тонкий мыльный радужный пузырь. Её игла была устремлена в высь, но она была слишком тяжела, чтобы взлететь. Скорее это дерево с обрубленными ветвями, которое растет вниз. На самом верху притаился вековой колокол. Ударить в него и проверить слухи.