Сергей Семеркин - Пока королева спит

А ещё случай был: мимо нас проезжал добрый молодец в добром же состоянии духа, то есть уже практически ничего впереди себя не различающий, нам ещё повезло, что он нас не сверху решил обогнать, а, как и положено правилами – слева. Ну, а навстречу ему тоже добрый молодец и что характерно тоже не лыком шит, а под завязку заправился на ближайшей заправке всем, что заливали за воротничок кольчуги – и столкнулись они лоб в лоб (потому что один свесился с лошади слева, а другой – справа), и упало два тело на землю, то есть сначала был звонкий "Бац!", а потом глухие два "хлобысь" и "хлобысь", почти слившиеся в один большой «хлобысь». Короче, такого, пусть и не сыгранного дуэта я не слышал никогда – но выдали они порцию отборной какофонии, что называется от души и для души. А как выдали – так и затихли, обняв друг друга в железных латных объятиях. Кони их стали около хозяев, и дорога стала временно непроезжей. Ибо мало охотников распутывать двух пьяных рыцарей друг от друга и оттаскивать их в придорожную канаву – а ну как они проснуться и им не понравиться, что их распутывают и оттаскивают?

На очередной зелёной стоянке я протянул нескольким муравьям бревно для них, а для меня соломинку и они её (или его?) опрыскали охран-жидкостью. Дегустировали напиток губы и язык Эльзы.

– Кисленько! – сказала она и добавила: – Но вкусненько.

И попросила добавки. Молча. Одними глазами.

Мы любили друг друга, и поэтому нам совсем не было кисло или горько. И нам не мешали муравьи, а мы не мешали муравьям. Столько эмоций, а всего на всего один привал на дороге. Лепота!

Только вот шквал налетел, да так, что унёс часть нашего лёгкого скарба. А потом ударил ливень. Что это был за ливень! Он лил со всех сторон, он бил упругими струями и прижимал все к земле, а потом от неё же отрывал, он мочил всё живое и неживое и снаружи и изнутри! А молнии сверкали так густо, что казались сверкающим лесом, только росшим корнями в небо. Мы с Эльзой кое-как привязали наших пони под дубом и сами дрожали рядом, обнявшись.

– А молния не ударит в дуб? – прокричала мне в ухо промокшая до нитки и испуганная до пяток жена.

– Не боись, всё будет хорошо! – я дерзко улыбнулся, хотя боялся так же сильно, если не больше.

И молния ударила в дуб… но не в наш… а рядом… и могучее дерево треснуло от огненного удара и часть ствола отломилась, а пламя охватило крону, но быстро потухло – никакой огонь не мог долго жить под хлесткими струями ливня.

Буря кончилась так же внезапно, как началась и уже скоро мы с Эльзой обсохли и пили горячий чай, в котором коньяка было больше, чем чая… мы и наших миниатюрных коняшек напоили, и те обалдевшими глазами смотрели на мир, видимо, не веря, что живы…

Однажды мы с Эльзой заплутали, точнее, заплутали наши пони, а уж вместе с ними в лесу потерялись мы. И достигли мы какого-то глухого места и в том урочище неприятном перед нашим взором вырос частокол с воротами, над которыми красовалась надпись: «Труд освобождает». Нас остановил дозор серых и в грубой форме потребовал, чтобы мы повернули… задницы наших пони восвояси. Мы так и сделали от греха… и снова выбрали не ту дорогу. Несчастливый это был день…

Колонна двигалась неровно, люди еле передвигали ноги… в полосатых робах худые и небритые… и конвоиры мордатые, лоснящиеся от хорошей кормёжки, с арбалетами и плётками в руках… и лающие овчарки…

– В сторону… – нас обложили хлёсткими матюгами, Буцефал и Йорик как-то съёжились и сошли с дороги… они дрожали, а больше наших пони дрожали мы… невозможно было отвезти глаз от вереницы этих худых измождённых лиц, этих просящих еду глаз, этих плетущихся фигур… к нам тянули тощие руки, но под арбалетами мы ничего не смогли передать заключённым… только Эльза изловчилась и сунула в руки самого ловкого в полосатой робе краюху хлеба…

А я увидел Кротова… худого, забитого… наши глаза встретились… и он что-то прошептал… «Скажи, что я жив…» или «Скажи, что я мёртв»… видимо так или не так я понял, читая по его губам, – и что я скажу его родным? Я хотел выхватить нож и проткнуть ближайшего охранника… но что бы это дало? Нас с Эльзой застрелили бы… да и заключенные не подняли бы бунт… они слишком измождены… нет шансов… во мне никогда не было столько гнева! Я понял, что магистра нужно убить. Без затей, просто убить… или ударить в колокол, чтобы королева проснулась, а потом убить магистра.

– Может, магистр не знает… – прошептала Эльза и заплакала.

– Он всё знает! – я обнял рыдающую мне в грудь жену и стал гладить её ладонью по волосам… – Но ничего, рано или поздно ответка ему придёт! За всё!

Наверное, так и становятся революционерами.

В детстве я разговаривал с ягодами.

– Привет ягодка, как переночевала? Я тоже спал хорошо и видел сны, ты, наверное, видишь красные сны, а я – больше фиолетовые, хотя, иногда приходят и красные, они самые сладкие, но порой бывают противными, когда сахара чересчур много. Но красные никогда не бывают страшными, а фиолетовые интересные, но иногда аж вздрагиваешь – настолько жутко и достоверно. Ты не боишься? Я рад. А чего бы ты хотела от жизни: быть съеденной; сгнить никому не нужной; быть растоптанной чьим-то башмаком (копытом) или иссохнуть от жары? Ты не определилась. Тебе всё равно. Это травянистая позиция: что выросло, то выросло. Траве это без разницы: где и как расти. А потом приходит садовник и всё что выше нужного уровня – вжить и нету. Но ты же ягодка, тебе нужна цель! Хочешь, я обниму тебя своими губами и волью в себя? Ты ещё недостаточно созрела для этого? Ладно, подожду.

А потом я перестал слышать ответы ягод. Я стал важным и посчитал ягоды глупыми, а себя соответственно наоборот – шибко разумным. Гордыня слопала меня. На самом деле это ягоды перестали со мной разговаривать – зачем общаться с бумажными цветами? Бумажным цветком стал я. Много позже, выпарив из своего тела не один пуд соли, я перестал недооценивать ягоды и снова между нами завелись шебутные червячки диалогов.

Как я стал шутом? Вы не задали этого вопроса? А мне всё равно, рассказ уже впивается мне в зубы с их внутренней стороны, и я выпускаю его на волю.

Давным-давно, когда я ещё верил в случайность или случайность верила в меня, что абсолютно одно и то же, если вдуматься в эту глупость, хотя зачем вдумываться в глупость – мы все ищем залежи мудрости? Так вот, очень много лет назад я нашёл пару страниц из книги, название которой, как и её автора, невозможно было определить (в нашем королевстве так часто бывает, хорошо ещё, что у королевы сохранилась неплохая библиотека, а у других – труба, даже лупоглазики жалуются на недостаток книг). У меня уже тогда с памятью было все в порядке, и я запомнил эти листки до последнего знака препинания. Привожу текст полностью и дословно (ни единой запятой не изменил – пунктуация и орфография автора сохранены).