Любовь Котова - Тонкие нити судьбы

Это была небольшая комната. На полу лежал мягкий ковёр. У стены – письменный стол, кресло. В углу находился иконостас, горела лампада. Окно было закрыто плотными шторами. Напротив иконостаса в подсвечнике горели свечи. Пахло ладаном. Я вошла в комнату, ступая босыми ватными ногами на ковёр, перекрестилась и сама встала перед иконами на колени.

Амвросий закрыл за мной дверь. Он начал читать молитвы и кадить. Ну а дальше, думаю, ты поняла… Он подошёл ко мне сзади и поднял рубаху. Я вяло сопротивлялась, что-то пыталась сказать заплетающимся языком.

– Не сопротивляйся, девка! Надо же грех-то твой на себя забрать. По-другому никак. Не будь дурой! – шипел мне в ухо батюшка.

Я почувствовала, как он прижался ко мне и… Всё было как в бреду. Потом пришла прислужница, помогла мне одеться, дала выпить воды и поздравила:

– Ну вот и хорошо. Очистилась от деяний своих мерзких. С освобождением тебя!

Я заплакала, зарыдала. Доброта с тётки сразу улетучилась:

– Ты давай не дури. И не вздумай языком своим болтать поганым. А то муж узнает. Иди с миром. Чтобы в среду пришла. Без глупостей!

Помню, как с трудом дошла до дома. Впервые в жизни была рада, что Игната нет. Первым делом пошла в душ, тёрла себя мочалкой с такой силой. Хотелось сорвать кожу. Но это было невозможно. Потом легла, закуталась в плед и уснула.

Утром наступило «похмелье». Распухшее от слёз лицо, глаза-щёлки с набрякшими веками. Умереть! Это единственное, что хотелось в тот момент. Я не знала, что делать. Не могла больше быть одна ни минуты. И тут на счастье позвонила Лариска. Она поняла, что произошло непоправимое, и примчалась.

Ларка смогла найти для меня нужные слова. Пусть говорят, что не бывает женской дружбы. Враньё. Тем, кто говорит, просто не повезло. А мне посчастливилось. Лариса позвонила знакомому доктору, сделала мне больничный. Уговаривала меня, приводила в чувства. На телефонные звонки она отвечала и говорила, что я уехала к маме в Ейск, мол, та приболела.

Прожила у меня Ларка четыре дня, как раз до приезда Игната. К этому времени я очнулась. Нужно было жить дальше.

Вот такая гадость со мной случилась. В то время столько сект всяких развелось, экстрасенсов, магов, ведуний. И люди шли к ним со своими бедами, проблемами. Несли свои сбережения, порой последние деньги, влезали в долги, но всё равно несли.

Через пару недель я увидела по телевизору в криминальной хронике, что в Московской области разгневанные мужья сожгли в доме известного экстрасенса, хорошо лечившего бесплодие. Он принуждал женщин к вступлению с ним в близость, записывал это на видео и шантажировал. Многие забеременели. Одна женщина не выдержала и рассказала мужу.

Когда показали фотографию этого целителя, меня подбросило. Это был отец Амвросий! Воспоминания накрыли чёрной тучей. У меня началась истерика. Как всегда спасла моя дорогая Лариса. Она примчалась, как скорая помощь с сиреной.

– Катька, ты представляешь, радость-то какая! Его сожгли живьём. Он больше никого не сможет облапошивать. А то, ишь, от бесплодия он лечит! Отец Амвросий! – Лариса запнулась. – Кать, а у тебя когда месячные должны начаться? Задержки нет?

– Блииин! Завтра-послезавтра. Но когда это случилось, у меня были самые залётные дни, – сказала я, а саму начало трясти так, что стучали зубы.

Ларка побежала по аптекам, чтобы раздобыть тест на беременность. Раньше же это было не так просто. Она пришла, наверное, через час и принесла три разных теста. Два из них показали две полоски, один не показал ничего. Представляешь моё состояние? Не могу описать. Я не знала, от кого беременна. Может, и от Игната.

Я не стала метаться, ходить по врачам, сдавать мочу «на мышку», покупать ещё тесты. Решила для себя, что избавляться от ребёнка не буду. Это было настоящим испытанием. Лариса отвела меня к своему знакомому психологу, который вселил в меня спокойствие. Да, случилась со мной такая беда, малыш-то тут ни при чём. А вот как быть с Игнатом? Рассказать или утаить? Не могла же ему во всём признаться.

Когда Игнат узнал, что я беременна, был так счастлив. Тоже ведь переживал за тот аборт. Я же не одна приняла решение тогда. Теперь муж буквально носил меня на руках. Всё самое свежее, всё самое вкусное, всё самое красивое для меня и для будущего ребёночка.

Когда сказали, что будет сын, мы уже знали его имя – Анатолий. А вот я из жизнерадостной весёлой девушки превратилась в мрачную, задумчивую, тоскливую тётку с грустными коровьими глазами. Вся моя жизнь превратилась в борьбу. Борьбу с собой.

У нас всё шло хорошо. Толик рос здоровеньким крепким мальчиком. В четыре года мы записали его в секцию футбола. Наш юный спортсмен делал успехи. Мы с Игнатом нарадоваться на него не могли. Но меня всё время тревожила мысль, что наш сын только мой, что его биологический отец – тот мерзкий аферист-насильник.

Я хотела ещё ребёнка, но не беременела. Врачи ничего у меня не находили. Ну это Божий промысел. Я точно знаю.

Когда Толику исполнилось шесть лет, случилось несчастье. На диспансеризации выявили отклонения в здоровье и послали к онкологу. После обследования поставили диагноз саркома Юинга. Нужна была срочная операция. Рассказывать, что я пережила, не буду. Ты это видишь по тому, как рано я состарилась. Но именно тогда Господь послал мне подарок. Именно мне. И ещё я получила урок, что нечего шататься по всяким сектам и непонятно по каким батюшкам, волшебникам. Есть церковь, в которой родители окрестили, вот туда и надо иди. И это единственный правильный путь.

Так вот, про подарок. После сдачи множества анализов я узнала, что Анатолий сын Игната. Жизнь показалась раем. Я воспряла духом и стала бороться за жизнь нашего сына. На операцию была очередь. Это ведь только по телевизору показывают, как всё просто, бесплатно и быстро. На деле оказалось иначе.

Толе сделали операцию на Каширке в онкоцентре. Два года мы жили как на вулкане. Нам не повезло. Цель операции при саркоме Юинга – радикально удалить все пораженные клетки, чтобы полностью исключить рецидив. Цель не была достигнута. Сыну требовалась радиационная терапия. Это когда однократную дозу облучения посылают непосредственно на область новообразования. Для проведения процедуры нужна специальная операционная. А ещё – дофигища денег.

Мы с Игнатом продали квартиру, которая осталась от моих родителей, купили дом в Рязанской области и уехали в деревню. Игнат работал трактористом, а я собиралась работать учителем в сельской школе. Но пока надо было находиться с Толей. Он остался прописан в квартире у мамы Игната, чтобы не терять московских привилегий.

Был конец года, все квоты исчерпаны. Платить за очередную операцию нечем. Убитая горем я сидела в холле онкоцентра и ждала, когда врач пригласит, чтобы вынести свой вердикт. Наверное, так ожидают смертного приговора. В помещении стоял специфический запах больницы, и от этого у меня закружилась голова и затошнило.