Антон Тишкин - Рассказы

– То есть тебе было двенадцать лет?

– Да, почти тринадцать. Так вот мама уехала к бабушке, а мы остались с дядей Володей. В первый вечер он напоил меня каким-то вкусным чаем. Мне сильно захотелось спать и я пошла в нашу с Артемом комнату, а дядя Володя сказал, что я могу лечь на диване в большой комнате, а он ляжет на полу рядом. Я не придала этому значения и уснула на диване. Когда я проснулась утром то была совсем голая, а дядя Володя спал рядом.

Нина Викторовна не могла поверить своим ушам. Да и глазам она не верила, с таким спокойствием ребенок рассказывал о насилии над собой. В ее карте ничего об этом не сказано. Женщина стала перебирать листы и искать данные медицинского осмотра. Заключение гинеколога она нашла быстро. Не девственница…

– Он изнасиловал тебя? – сказав это Нина Викторовна, видимо, не смогла скрыть свои эмоции, чем заставила улыбнуться девочку одними уголками рта.

– Я не знаю. Первый раз у меня был около полугода назад и мне было больно. Я не знаю делал ли дядя Володя что-то такое. Он постоянно давал мне этот чай. Я спала как убитая. Я ругалась с ним, кричала.

– А что же мама? Как она на это реагировала?

– Мама не знала. Я боялась ей рассказать. Постепенно он наглел. Постоянно трогал меня. Лез в трусики при любой возможности. Сначала я сопротивлялась и кричала, но потом просто перестала реагировать.

У Нины Викторовны появилась испарина на лбу. Ей было жутко. Бедная девочка. Насколько глубоко травмирован этот ребенок, что с таким спокойствием рассказывает такие страшные вещи? Или она врет? Психолог еще раз пробежалась глазами по личному делу Насти. Ее привезли от отца.

– Вас с братом привезли от папы? Когда вы к нему переехали?

– Пол года назад. Со временем я смирилась с дядей Вовой. Ну, трогает он меня и ладно. Зато мама не так часто пьет. Да и крыша над головой есть. Но как-то раз я заметила как он приставал к Артему. Это было уже слишком. К тому времени я периодически общалась с папой. Он работал грузчиком на каком-то маленьком заводе. Выпивал. Часто выпивал. Но мы не могли больше оставаться в доме дяди Володи. Я позвонила отцу и попросилась жить к нему. Он даже обрадовался. Так мы с Артемкой переехали к папе. Сперва было хорошо. Папа почти не пил. Я убиралась и готовила. Они с Артемом часто сидели вместе в комнате и смотрели телевизор. Или болтали. Так продолжалось несколько недель. Потом папа стал снова сильно напиваться. Иногда он выгонял нас из дома. Чаще всего нам удавалось спрятаться в комнате и он засыпал. Но иногда наше положение бывало очень не выгодным и нам приходилось убегать из дома. В такие моменты мы гуляли или сидели в соседнем подъезде, пока папа не засыпал. Потом Артем забирался в форточку и открывал мне дверь изнутри. Около двух месяцев назад к папе приехали мама и дядя Володя. Они хотели забрать нас обратно. И так получилось, что они все напились. Через несколько дней их посиделка повторилась. Так было еще несколько раз, а потом дядя Володя пришел один. Они долго сидели с папой на кухне, а потом пришли в комнату и сели ко мне на диван. Я решила уйти, но дядя Володя схватил меня за руку и рывком посадил обратно на диван. Я испугалась и посмотрела на папу, а он с улыбкой сказал чтобы я не боялась, сказал, что это всего один раз будет, сказал, что ему нужны деньги. Я снова попыталась вырваться, но теперь они уже вдвоем держали меня. Папа обхватил меня за талию и поднял, а дядя Володя стал стаскивать с меня футболку. Я кричала и плакала. Просила их прекратить, но они не прекращали, – девочка усмехнулась. – Потом дядя Володя начал снимать с меня шорты и трусы. Я брыкалась и смогла расцарапать ему лицо. Но это мне слабо помогло, потому что дядя Володя несколько раз ударил меня по лицу и в живот. Потом папа положил меня животом на диван и стал держать руки. Я увидела, что дядя Володя раздевается и стала брыкаться с новой силой за что, снова, получила. Я слышала как в соседней комнате кричит Артем. Они его там закрыли, а он бьется в дверь и не унимается. Дядя Володя потрогал меня там. Потом плюнул на руку и, вдруг, упал. Папа закричал и отпустил мои руки. Я отскочила от него как ошпаренная. В этот момент в папу воткнулся нож. Даже не знаю, что я почувствовала в этот момент. Смятение наверное. Вроде и папу жалко, а вроде и рада, что Артем успел. Наверное все-таки я была рада. Дядя Володя стал подниматься, но Артем не дал ему этого сделать. Он накинулся на него и стал бить его по голове ножкой от табуретки. Вообще Артем очень не плохо подготовился. Папа орал на диване глядя на нож, который торчал у него из бока. Я схватила свои вещи и выбежала в коридор. Одеваясь я звала брата. Не знаю почему я его там бросила. В тот момент я вообще ничего не понимала. Мы выбежали из квартиры и направились к маме. К счастью у нас нашлось немного денег на автобус. И, как мы в тот момент подумали, к еще большему счастью мама оказалась дома. Вот только она нам не поверила. Она заявила, что мы пытаемся помешать ее счастью. Назвала меня шлюхой, которая пыталась соблазнить ее мужчину своими шортиками и маечками. Я всегда так по дому ходила. Лет с четырех так ходила. Тогда я молча подошла к компьютеру, нашла в поисковике контакты органов опеки и вот мы тут.

– Ужас. – Уже не пытаясь скрыть эмоции, сказала психолог. – Бедная девочка. Это ужасная история.

– Ужасная история о том как мы с братом узнали о том, что наши родители нас не любят. – Буднично резюмировала Настя и шепотом добавила – Совсем.

Нина Викторовна отменила все следующие сеансы. Женщина была сама не своя. Такое глубокое потрясение она не переживала ни разу в жизни. Когда умер ее муж она была убита горем. Ей не хотелось жить. Она готова была покончить с собой только чтобы снова быть со своим любимым. Только ребенок ее спас от этого поступка. Только ради своего сына ей пришлось собраться с силами и продолжить жить дальше. Но сейчас была совсем другая боль. Внутри все разрывалось. Она никак не могла найти себе место. Она ходила по кабинету то присаживаясь, то снова вставая.

Незаметно стемнело. Пора домой. Нина Викторовна собирала вещи в свою сумочку. Руки не слушались. Внутри все клокотало. Сердце, казалось, выпрыгнет, разорвав грудную клетку. Ком в горле не давал спокойно дышать.

Она смутно помнила как добралась до дома. Сняв верхнюю одежду, женщина зашла на кухню. Из старой советской полки она достала коньяк и, налив себе рюмку, выпила залпом и не закусывая. Затем вторая. Следом, не медля, третья. Налив четвертую женщина пошла в комнату. Села в кресло. Со страхом она смотрела на столик где стоял телефон. Она уже все поняла, но верить не хотелось. Материнское сердце надеялось на лучшее, но мозг понимал – выхода нет.

Нина Викторовна вздохнула, опрокинула рюмку коньяка и набрала номер.