Полина Денисова - Б.О.М.Ж.

Сон был тягучим и словно липким. Марику снилось, что он пытается выйти из какого-то подвала, в котором размещалась то ли фотостудия, то ли ателье. Время от времени из-за унылых, одинаковых дверей выглядывали медлительные люди, но никто из них не мог показать ему выход. Потолок был низким, по лицу чиркали свисавшие с него не то провода, не то веревки.

Проснулся он резко, как раз в тот момент, когда темная фигура уже метнулась в конец коридора.

Марику потребовалась пара секунд, чтобы осознать, что происходит. Так. Он в поезде, в плацкартном вагоне. В изголовье его боковой полки – сумка с документами и всей его наличностью. И именно ремешок от сумки и махнул ему по лицу.

Он одним прыжком бросил себя со своей второй полки в проход, попробовал было нашарить босыми ногами кроссовки, но услышал, как в тамбуре в конце вагона гулко хлопнула дверь. Терять время было нельзя и, как был, босиком, в футболке и тренировочных штанах, Марик бросился в сторону тамбура. Едва оказавшись в соседнем вагоне, он услышал хлопок следующей двери – вор двигался быстро и времени терять явно не собирался. Марик побежал по длинному плацкартному коридору, безжалостно сбивая чьи-то руки, выставленные в проход, и пару раз угодив лицом в чьи-то висящие в проходе ступни.

Следующие два вагона также оказались плацкартными, Марик преодолел их словно в тумане. У него все еще не было времени осознать масштаб катастрофы, однако ощущение непоправимой беды уже начинало сжимать желудок. Поезд несколько раз сильно дернулся, словно споткнулся.

– Куда? Что за беготня по вагонам? – попробовал было встать у него на пути сонный проводник купейного вагона с аккуратной зеленой ковровой дорожкой, по которой в отличие от грязи и крошева плацкартного было приятно ступать босыми ступнями.

– Сумку украли у меня! Уйди! – Марик буквально смел в сторону маленького проводника, и от того, как громко прозвучал его голос в ночном коридоре, вдруг осознал, что поезд остановился.

Впечатывая пятки в ковер, он пробежал до следующего тамбура. Дверь на улицу была открыта. Не раздумывая ни секунды, Марик длинно прыгнул на перрон и тут же присел от боли – вместо асфальта под ногами были мелкие камешки на твердой, утоптанной земле, охотно вонзившиеся в ступни.

Охнув, Марик все же успел заметить тень, перемахнувшую через низкое железное ограждение. Не задумываясь, он бросился в ту же сторону, а позади, тяжело дернувшись и словно выдохнув, начал набирать ход поезд.

– Эй, ты! – кричал ему кто-то из поезда, скорее всего это был тот самый маленький проводник, но Марик уже был слишком разгорячен погоней, чтобы прислушиваться к любым, даже самым здравым голосам.

Он оказался на пустынной площади перед приземистым и темным зданием вокзала. Ни фонарей, ни какого-либо намека на источник света не было, кругом стояла густая южная темнота, теплая и тягучая.

– Бл..ь! – сказал сам себе Марик и дернулся было обратно к перрону. Прямо перед ним, набирая ход, проехал, ускоряясь, последний вагон.

Он вернулся на площадь и попробовал успокоиться. Ладно, он оказался босым и раздетым ночью на незнакомом полустанке. Его чемодан с одеждой и кое-какими вещами остался в ушедшем поезде. Его документы, деньги, кредитки и телефон украл ночной вор, поймать которого, увы, похоже уже не удастся.

Марик обхватил голову руками и присел на корточки. Положение было не слишком радостным.

– Бл..ь! – снова громко простонал он сам себе. Потом поднялся и пошел в сторону входа в вокзал.

Единственная дверь вовсе не выглядела как вход, по крайней мере Марик на таких вокзалах еще не бывал. Ни стеклянных дверей, которые услужливо разъезжались перед отъезжающими, ни рамок с металлоискателями, ни скучающих и неприветливых полицейских – здесь не было ничего, что было на всех обычных вокзалах. Старая деревянная дверь с облупившейся краской была попросту закрыта. Во всех без исключения окнах, а было их всего восемь, стояла полная и неприветливая темнота. Марик дважды обошел здание вокруг и окончательно убедился – в нем не было ровным счетом никого. Как не было никого и во всей округе. Где-то далеко слышался гул поезда, шелестел в листве ночной ветерок, смотрели сверху холодные, равнодушные звезды. И во всей этой темной действительности он, Марк Мелентьев, был совершенно один. Более того, он был бос, раздет и совершенно без денег.

Захотелось курить, и Марик с облегчением выудил из кармана тренировочных штанов мятую пачку сигарет с вложенной внутрь зажигалкой. Сигарет было ровно пять, и первая затяжка показалась ему приветом из рая. Он бережно, смакуя каждый глоток дыма, выкурил сигарету и тут же вытянул другую – перекур казался единственным делом, на вгонявшим в панику.

Он попробовал сосредоточиться и трезво оценить свое положение. По большому счету, никакой большой трагедии не случилось – ну, оказался он на богом забытом полустанке где-то в пяти сотнях километрах от столицы, но, в конце концов, на улице двадцать первый век, к тому же сентябрь, не январь. Утром на станцию в любом случае придут люди, он найдет начальника, подключит полицию, и его приключение, хоть и осложненное воровством и погоней, все же закончится. Марик поискал глазами часы, которые просто обязаны быть на любом вокзале, но никаких часов не было.

Он обошел здание и вышел на перрон, надеясь, что придет другой поезд. Ни один фонарь не горел, единственный источник света, тусклая луна, освещала несколько железнодорожных путей. Сразу за рельсами темнел лес.

Марик прислушался. Где-то в лесу ухнула сова, в кустах возле вокзала пропищал котенок. Гравий больно колол босые ноги, и он осторожно, ступая с носка на пятку, отошел к зданию вокзала, здесь было хоть какое-то подобие асфальта. Подергал дверь выхода на перрон – закрыто. Марик сел на корточки, прислонившись к двери. Оставалось только ждать, но именно это было самым трудным.

В кустах акации снова пискнул котенок.

– Кыс-кыс-кыс, – позвал он, но тот затих.

"Может, крысы?" – подумалось Марику, и ему стало не то, чтобы страшно, но неуютно. А еще стало противно от собственного страха. И когда писк раздался снова, Марк уверенно направился к кустам. Он раздвинул жесткие, колючие ветки и чиркнул зажигалкой.

На земле лежал ребенок. От неожиданности Марик отскочил, больно наступив пяткой на острый камешек. Чертыхнулся и не узнал собственный голос. Из кустов донеслось кряхтенье, затем снова писк. Марк судорожно огляделся по сторонам. Вокруг по-прежнему было все так же темно и тихо. Он зажег огонек, раздвинул ветки и шагнул в кусты. Малыш был совсем крохотным, новорожденным. Его еще не сформировавшееся личико кривилось в гримасе, он высовывал язык и кряхтел. Маленькие ручки, выпроставшись из пеленки, в которую он был завернут, беспорядочно двигались.