Антонина Слатвинская - #мамаговорит_о. Истории про / для взрослых детей

© Антонина Слатвинская, 2020

ISBN 978-5-4496-6171-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Мама моя – уникальная женщина. Редко кому жизнь дарит такого родственника. Шаблонные слова из интернет-открытки – «Ты одна такая на свете» – становятся истиной. Потому что действительно – она такая одна. Штучный товар.

– Да трам-тарарам, кто-нибудь когда-нибудь спрашивал, чего я хочу?

Трам-тарарам – это не редакторская правка в борьбе за чистоту литературного текста. Это мама и впрямь так выражается. Её самые сильные ругательства – мерзавки (о дочерях), паршивец (о сыне), идиотки кусок (о себе). Никаких жоп, хренов и прочих гениталий. Говорит, ей невкусно ругаться. А когда в ответ на яростно и страстно выкрикнутый «трам-тарарам» невинно интересуешься, чего же ей хочется, в ответ слышишь: уехать в Австралию!

Когда я в пятом классе «принесла» из школы плохие слова – училка перехватила записку, летающую с парты на парту, затем процитировала ее родителям – мама взяла тетрадку, ручку и закрылась со мной в детской. Лучше бы она взяла ремень. Оказалось, очень мучительно наблюдать за тем, как мама, медик и взрослый человек, пишет на бумаге в клеточку слова, которые не может произнести. А затем, указывая на них кончиком стержня, спрашивает: «Ты знаешь, что означает эта часть тела? Это мужской половой орган. А это – женский».

Про Австралию и вообще счастливую заграничную жизнь, кстати, не с потолка упало. Соседи из пятого подъезда внезапно подхватились и переехали в Канаду. Какая-то невероятная история предшествовала этому: будто бы в газете напечатали объявление, что в Канаде нужны русские инженеры и в обмен на острый ум страна хоккея и кленового сиропа готова предоставить жилье для их семей. Дашкин папа очень кстати оказался толковым инженером, а Дашкина мама – женщиной, которая умеет быстро собирать чемоданы в дорогу. О том, что едут на ПМЖ, особо не распространялись: отпуск и отпуск. И лишь спустя несколько месяцев Дашка прислала письмо однокласснице. Читали всем микрорайоном: как хорошо устроился папа, и какие продукты приносит из магазина мама, и как тяжело быть единственной русскоговорящей девочкой в классе. А конверт, облепленный заграничными марками и усеянный штемпелями, остался на память в кабинете англичанки.

Виртуальную корреспонденцию, между прочим, мама присылает регулярно. Я просыпаюсь под пилимканье телефона: новое сообщение на Одноклассниках. Мама желает хорошего дня, шлет изображение рубля для привлечения реальных денег и сообщает: «Ты чудо!».

Почему именно Австралия – загадка. То есть ответ каждый раз новый: там тепло, там милые кролики, там можно заниматься землей, это далеко от России. Непонятно, в действительности ли у мамы много доводов за поездку на зеленый континент или она просто забывает предыдущий ответ. Или она вовсе не хочет в Австралию, а просто любит фантазировать.

Маме до всего есть дело. Она неутомимый и энергичный человек. Жадная до нового, она с головой уходит в увлечения и школьные кружки своих детей. Присаживается за фортепиано после того, как старшая дочь завершила ежевечернее терзание клавиш, и играет «На сопках Маньчжурии». Предлагает всей семьей по дороге в гости к Репиным спеть новую песню с занятия по фольклору младшей дочки – и старенький «Москвич» несется по заснеженному городу под бодрый многоголосый хор вместо магнитолы: «Синтетюриха телегу продала-а-а-а, на телегу балалайку завела-а-а-а…». Когда стало ясно, что брату не нравится в театральной студии, а душа его тоже тяготеет к музыке, мама расправляет плечи, взбивает прическу и бодро произносит:

– Что ж! И мне пора осваивать гитару.

Мне на днях исполнится 33, маме уже почти шестьдесять, сестра не стала народной исполнительницей, а брат – гитаристом. Одна только Австралия до сих пор актуальна. Но вот загвоздка: не появилось у мамы за это время заграничного паспорта. Причина каждый раз новая: нет денег, нет времени, не получилось заполнить анкету на сайте, слишком дорогие пошлины в этом году, может быть, в следующем будут ниже.

Одно из маминых умений: с ходу отвечать на любые вопросы и виртуозно вести беседу. Иногда кажется, что удалось поймать ее на слове:

– А ведь на прошлой неделе ты говорила, какая достойная женщина эта Светлана Федосеевна, кстати, она не Федосеевна, а Вячеславовна, а Федосеева это ее фамилия, но теперь ты ее клеймишь недалеким постсоветским педагогом.

Маме чхать. Она терапевт со стажем, у нее этих федосеевн тысячи было в медкарточках да в статталонах. Профессиональные издержки, говорит, я не обязана всех помнить.

Хозяйка мама посредственная, без изысков. Отношение к еде чисто практическое – сели-съели, спасибо-было-очень-вкусно-можно-выйти-из-за-стола. Стандартный семейный ужин – овощной суп, жаркое из картошки с мясом в казане, шарлотка на десерт: залитые наскоро взбитым жидким тестом нарезанные рыночные яблоки.

А вот «делает разговор» она весьма искусно. Собеседник как таковой не очень нужен. Разве что в качестве свободных ушей. Люди, слушающие впервые, мгновенно подпадают под мамино очаровательное журчание на свободную – любую! – тему. О, мама имеет богатый словарный запас, она легко цитирует классиков, умеет к месту пошутить, у нее в загашнике масса забавных или поучительных историй. Но семья – народ искушенный. Они давно выучили все эпитеты и сравнения. Слышали эти истории на сто рядов. И не теряют надежды припереть маму к стенке. Например, за то, что маман любит задумчиво уставиться на струи дождя, стекающие по стеклу, и нараспев произнести: «Да-а, в такую погоду хочется залезть с книжкой под одеяло и грызть большое зеленое яблоко». Мама! Ма-ма. Ты не грызешь яблоки. Ты снимаешь с них кожуру, нарезаешь дольками и ставишь на стол в общей тарелке. И не возьмешь ни куска, пока фрукты не съедят дети. Мама, нисколько не смутившись, отвечает:

– А ведь и в самом деле, я никогда не грызу яблоки. И что теперь? В молодости наверняка грызла, вы просто этого не помните. Или я не помню.

Кое-кто не выдерживает, выскакивает из-за стола, не доев жаркого, и вопит:

– Мама! С тобой невозможно разговаривать! Ты юлишь, сама себе противоречишь, возводишь частокол из резонов и аргументов, потом рушишь его и строишь новый. Да я записывать за тобой буду, и ты не отвертишься!