Алексей Ярковой - Идеальный мир

Когда он рассказывал, я ему около виска пальцем крутил: «Ты че, сбрендил?» А он: «Это ты сбрендил. Может, если бы белочка с бодуна была или я один там был. Нас там пятеро было тогда. Докладывать начальству – доложил. Записку написал служебную в Москву. Но ни ответа, ни привета на то не пришло».

Генерал Троянов затушил бычок в стеклянной пепельнице, почесал бритый затылок и наставительно добавил:

– Так-то! Сам тогда смеялся, а потом в оцеплении чуть уху не съел. А ты говоришь! Не бывает! Бывает! У нас в России, мать ее, все бывает. Ладно. Давай к нашим делам. Че мне у прокуратуры просить-то?

Однажды ноябрьским вечером я шел по одной из оживленных улиц Волгограда. Поздняя осень, темнеет рано. Автомобили включили ближний свет, уличные фонари слабой охрой раскрасили асфальт дороги, уже почти прозрачные тополя и нижние этажи домов, уходящих в запыленное пергаментное небо. У меня запланирована встреча с друзьями в местном бюджетном ресторане с зоологическим названием «Крокодил». Над карнизом заведения, естественно, висит барельеф огромной оскалившейся зеленой пластмассовой рептилии на фоне таких же зеленых агрессивных пальм. Неподалеку, почти напротив перекрестка, замечаю молодого лейтенанта ДПС с полосатым жезлом в одной руке и радаром для измерения скорости в другой. Иногда он прицеливается им, словно пистолетом, в поток машин, замирает для невидимого выстрела, выбирая жертву, потом рассматривает показания и снова поднимает радар. Ничего необычного. Выполняет свою работу, может быть, также и себе на жизнь зарабатывает – будничное дело.

Когда до входа в ресторан мне остается с десяток шагов, вижу, как по дороге, с грохотом обгоняя поток машин, проносится «копейка» (автомобиль «Жигули» первой модели) белого цвета. Точнее сказать, что цвет определить сложно, автомобиль кое-где покрашен белым, но местами видно розовую грунтовку или зеленые пятна непонятного происхождения, все стекла тонированы черной пленкой. Слышу пронзительно дребезжащий классический милицейский свисток и останавливаюсь, чтобы посмотреть, как пойдет расправа с нарушителем. Вместе с тем меня разбирает любопытство – кто же передвигается на подобных гробах. «Копейка» изо всех сил скрипит и дребезжит тормозами, но не может остановиться, прокатываясь еще метров сто. Затем, словно по команде, четыре двери убитой машины моментально распахиваются, и оттуда бодрым попкорном выпрыгивают три высоких молодых паренька. Ни секунды не раздумывая, они продолжают идти пешком в том же направлении, куда до этого ехали.

– Предъявите ваши документы на транспортное средство и права, – кричит им в затылки дэпээсник.

Никто из них не оборачивается, не останавливается, но и не переходит на бег. Они просто идут размеренным шагом.

– Эй, ваши документы! – почти растерянно с просьбой надрывается криком лейтенант, и один из беглецов все-таки оглядывается:

– Да ты че! В натуре! Я ваще ездить-то не умею.

Раздается дружный хохот.

– Чья машина? Кто водитель? Документы? – уже как-то смущенно, переходя с шага на трусцу, кричит лейтенант. Пацаны даже не думают остановиться, слышно, как кто-то из них доброжелательно бросает через плечо:

– А мы почем знаем чья? Ты в ГАИ работаешь. Тебе виднее.

Затем слышно фырканье, и опять дикий хохот.

– Эй! Предъявите что-нибудь. Кто хозяин? – просит милиционер, замедляя шаг, его рука с жезлом опускается.

– Мужик, ты чиво? Я ваще за баранкой никогда не сидел, – говорит парень в красной бейсболке. Группа не спеша скрывается в темноте арки между магазином и жилыми домами. Лейтенант с минуту задумчиво стоит, смотрит по сторонам, как бы пытаясь определить, кто видел этот позор, потом идет к служебной «шестерке», сильно хлопает дверкой и уезжает. Через полчаса за столиком в ресторане после рукопожатий, обсуждения обычных мужских тем, опрокинув рюмку водки, я рассказываю этот случай моим друзьям. Паша Бочкарев, жилистый, бритый наголо, в яркой цветастой рубашке и голубых джинсах торговец всем, что можно купить или продать, сидит напротив меня. Его губы сложены в тонкую полуулыбку, глаза немного прищурены. На правой руке сверкает горошиной бриллианта перстень. Паша усмехается и начинает рассказывать свою историю. Через слово непринужденным артиклем у него проскакивает нецензурное.

– Это ладно. Вот у меня был случай. Еду я в город на своей тридцать первой «Волге». Около сельхозинститута на пригорке, на той стороне, стоит мент, скорость мерит. Я опаздываю. Стрелка у меня в центре забита. Встречаюсь с конкретными пацанами. А тут недавно перед сельхозом знак новый повесили – сорок. А еду, может, под восемьдесят. Не наглею сильно. Смотрю – стоит, руку поднял. У меня антирадар запищал. Я притормозил, но уже поздно. Бежит с той стороны дороги ко мне бегом и машет палкой. Стоять! Я как ехал ни вправо, ни влево, так и остановился, опустил стекло и кричу ему (Паша выбрасывает вперед руку, грозит указательным пальцем, показывая, как это было): «Слышь, вот если ты не дурак, сейчас развернешься и пойдешь назад». Он как шел, так со следующим шагом только раз – как по команде, разворачивается и идет так же обратно.

Паша продолжает:

– А хер ли. Правильно. Кто его знает, кто едет. Кто? Все-таки черная «Волга» тридцать первой модели. От греха подальше лучше.

Его друг, толстый брюнет с золотым браслетом часов, владелец нескольких автозаправок в городе, Соболев, расположившийся рядом со мной на диванчике, кивает, разливает водку по рюмкам:

– Ну, за то, чтоб все у нас было и ничего нам за это не было.

Он шумно выпивает, крякает и отправляет в рот чайную ложку красной икры.

– У меня по другому случаю дело было. Короче. Отмечали в офисе день рождения главбуха. Где-то часов в двенадцать уже собрался ехать домой. Дорога пустая. Да и я не сильно бухой. Сел в свой бумер. Все светофоры проехал, как образцовый водила, на зеленый. Выехал к самарскому разъезду, поворотник включил и по стрелке повернул. Стоят двое: на шахе дэпээсники. Уже тормознули какого-то лоха на «Москвиче». Бумаги пишет один. Другой мне махнул палкой. По погонам вижу – капитан.

Соболев делает короткую паузу. Зачерпывает ложечкой из плошки дымящийся грибной жюльен и продолжает:

– Такой-то сякой-то! Ваши документы. И видит, что я датый. Выходите, говорит, будем составлять протокол. Блин, ну что! Вариантов нет. Надо что-то придумать. Я ему, мол, миленький, а хочешь, я тебе минет сделаю? И так языком по кругу медленно облизываю свои губы. Он реально был в шоке. Весь стал красный. Плюнул на землю. Говорит: «Тьфу, блин, развелось этих гомиков». И ушел.

Бочкарев смеется:

– Не знал твою ориентацию.