Григорий Аркатов - Гетерозис. Хроники боли и радости

Я хотел даже испугаться, но не успел. Что-то нежно тронуло мои руки, что-то мягким одеялом легло сверху, приютило голову у меня на груди и прошептало:

– Не бойся, милый… Не бойся…

И неожиданно мне стало так легко, так сладко, словно я только что…

– Гарри, ты готов?

Я знал, что дамочка не примет другого ответа. Да и зачем все портить, когда она так сладко ебется?

– Конечно, дорогая! – ответил я, выбираясь из постели.

– Не боишься?

Мысли клубились вокруг последнего вопроса: «Боюсь ли я?» И действительно, как насчет страха. Прикуривая сигарету, я еще масштабней расширил границы паузы.

– Так что?

– Наверное.

– И это все?

– Видимо.

Безусловно, я ждал чего-то необычного, сверхъестественного, потаенного… Это ожидание гнобило меня много дней и ночей… И лишь оказавшись на грани, я понял, что боюсь. Боюсь не кого-то или чего-то. Это был страх правды, боязнь увидеть реальность. И страх заставил закрыть глаза.

Она обняла меня. Нежно-нежно. Словно мягкое покрывало. Но стало трудно дышать, точнее вообще невозможно. Пришлось открыть глаза.

– Что за муть?! – прекрасная идея.

Но неудачная. Все встало на свои места. Муть есть вода, а призраки есть люди.

– Нет!!! – заорал я, но вода поглотила мой крик.

Истошные усилия, буль-буль и силуэты где-то там за пеленою мути.

Боль, страх и неспособность что-то изменить…

Нет, нет, еще раз нет!!!

Паника овладела мной. Но самым ужасным было то, что все они были совсем рядом и не понимали, что я еще жив…

– Прощайте, Гудини.

Ее прощальный поцелуй вскипятил меня в последний раз, а кто-то думал, что это всего лишь воздух…

Открыв глаза, я поблагодарил Бога, что все это было всего лишь сном, ужасным кошмаром. Но оглядевшись, осознал изрядную поспешность своих выводов.

Я лежал на полу. Кругом была кровь. Ни трупов, ни людей, ни кого-то еще. Только я, вездесущая кровь и электрическая кушетка, смятая в нечто несуразное.

– Да уж…

Пытаясь подняться, я ощутил дрожь во всем теле. Таковы бывают последствия лечебных процедур. Но нужно было торопиться. Чтобы здесь не произошло, меня вряд ли ждало теплое и душевное продолжение.

Выбравшись враскорячку из камеры дознания, я побрел по сумрачным коридорам. Царила гробовая тишина, и людей нигде не было видно. Будто все мирно спали или же вымерли.

– Последнее подходит больше, – прошептал я, покидая холл клиники под нервное подергивание света галогеновых ламп.

Снаружи было жарко, темно и все также тихо. Лишь неутомимые насекомые-полуночники продолжали чавкать в траве.

Впереди ждал лес. Именно ждал. И не было каких-либо сомнений в обратном. Многие километры зеленой поросли сомкнулись вокруг маленького одинокого существа и сладострастно ждали, когда же я войду в их зыбучее и страждущее лоно. И я вошел.

И там, в глубине лесов, где нет ни севера, ни юга, ни света, ни тьмы, ни времени, ни пространства, я упал на колени перед иссохшим колодцем. И человек в черном капюшоне напоил меня своей кровью, но взглянув на него, я не увидел лица, ибо было оно тьмой вездесущей.

– Так Вы говорите, видели свет?

– Ну да. Что-то типа того.

– А как-то поточнее…

– Что значит «поточнее»?

– Как бы Вы могли описать это явление?

В приступе панического волнения я украдкой взглянул на часы.

– А разве мы не должны уже закончить?

Мозгоправ нервно сжал губы и, не сводя с меня пронзающего взгляда, уточнил:

– В моем распоряжении еще семьдесят четыре секунды.

– Кошмар, – мелькнуло где-то в башке.

Даже за это ничтожное время психоаналитик способен свести с ума. Но самое главное, я до сих пор так и не уловил, что ему от меня нужно. То ли в его задачи входило производство сумасшедших из ничего, то ли сам он был особо наидичайшим психом.

– Три месяца, господин Казанский…

По сути, я даже не слушал его. Такова была своеобразная защита от алчных попыток докторишки покопаться в моих мозгах. Но время от времени приходилось выдавать какие-нибудь творческие фразы, дабы отмазаться и вновь погрузиться в процесс самосозерцания.

– Да-да…

– Господин Казанский, Вы в очередной раз игнорируете нашу беседу…

– Да нет же…

Видимо в этот раз я доподлинно смахивал на неверного муженька, пойманного в момент ебли лучшей подруги. Оставалось только скорчить невинную мину и заявить, что пальпация не выявила патологий.

– Лично я не против… Валяйте дурака, если Вам это нравится. Однако нашему всеобщему начальству это не по вкусу. У них нет лишних средств на оплату вашей амнезии, тем более что амнезией здесь и не пахнет.

– Но…

– Не перебивайте! У Вас был шанс высказаться, но Вы предпочитали молчать. Поэтому комитет по нетрудоспособности дает Вам последние три недели, чтобы доказать реальность Вашей болезни.

После циничных слов мозгоправа внутри меня проявилась давящая пустота. Словно ко мне со всех сторон подступило безысходное одиночество, и словно это чувство не было для меня в новинку. От чего даже стало немного страшно.

– И что мне делать?

– Для начала забудьте про Доктора, заблокируйте эти воспоминания и сосредоточьтесь на том, что было до и после. Потом мы все обсудим.

– Хорошо.

– И вот еще что, – он протянул мне нечто миниатюрное, – это вам пригодится.

Прозвенел звонок, и мы распрощались.

Хорошие новости прошли мимо меня, и потому очень хотелось побыстрее добраться до дивана. К тому же лифт подоспел вовремя. В нём меня дожидалась моя любимая минетчица – крашенная блондинка с силиконовою жопой. Как только мы уединились, она поняла все без слов и нажала на паузу. Дальше как обычно. Впрочем, здесь и сейчас мне было совершенно насрать на мадам, стоящую передо мной на коленях и активно сосущую мой член. Я достал из кармана подарок мозгоправа и нажал на запись.