Игорь Балдин - Юляшкина книжка

За окнами московскими шумят грузовики,

Да дворники продрогшие на мокрый снег плюют.

Три тысячи шестьсот секунд отсчитывают час.

А крейсер встал на якорь, он застрял на полпути.

Следят за черной стрелкой вновь две пары детских глаз,

Хоть и не знают, сколько в порт «Сметливому» идти.

Кафе, песок и лабиринт светящихся витрин,

А за стеклом – пучина звезд, божественный Парнас,

Но он – в ловушке, он устал, он здесь совсем один,

Ведь где-то там безмолвно ждут две пары детских глаз.

«Зеленокумский балкон»

Я часто вспоминаю жаркий южный Зеленокумск, балкон бабушки и дедушки и глубокое испещренное звёздами августовское небо, что нависало над ним будто козырек. В моих детских снах на этом балконе я пересекал галактики. Я мечтал, что нужно только найти что-то, какой-нибудь переключатель или ключ, и всё заработает: бетон отделится от кирпичной стены, и я полечу к другим планетам.

Ты дала мне этот ключ. Сначала открыла им двери своего сердца, и я проник в одну вселенную, потом под сердцем выносила наших прекрасных детей и дала мне еще два ключа. И теперь мы уже вместе совершаем наш magical mystery tour across the universe (куда же без наших кумиров).

«Снег»

Первый спасительный снег

Мир накрывает густыми волнами.

Тише шаги, сказочней свет,

Белые искры горят под ногами,

Белые птицы воркуют над нами —

Это навек.

Город застыл. Шум метро, гул машин —

Все здесь звучит вопреки камертону.

Шепчет о чем-то зимы господин,

А фонари в молчаливом поклоне

Нас провожают. Объятий твоих

Хватит, чтоб выйти в иные пределы.

Прячься любимая в мой воротник

И полетели.

«Золотой ключик»

Искусству смотреть дальше собственного носа меня научила ты. Я помню, как летом, это был курс, кажется, третий, ты позвала меня в храм. Ты надела лёгкое белое платье в пол, и я тут же забыл о цели нашей прогулки. Я думал о том, о чём в этой ситуации думать было никак нельзя – откровенно говоря, обо всём, что это платье прячет. Но мы зашли за ограду, сели напротив красных кирпичных стен и крестов, и ты снова незаметно протянула мне ключ, ключ, которым я до сих пор научился не открывать, а только приоткрывать двери. Именно в тот день, рассматривая людей, возвращающихся со службы домой, я понял, что от некогда любимых фраз «Господь у каждого свой», «я интерконфессионален», «Бог внутри каждого из нас» и тд. и тп. тянет фальшью. А дальше было много всего: и чаепития с отцом Николаем, и твои рассказы о паломничестве в Оптину Пустынь, и долгая служба в Троице-Сергиевой Лавре (я помню не только о том, как тянуло спину), и волшебные Покрова на Нерли, и сказка венчания, первые исповедь, причастие, всенощная и даже статья в православной газете. Но это было потом. А сейчас ты пришла и тихо показала мне нечто очень важное. У тебя ведь настоящий талант – не разглагольствуя, своей маленькой ладошкой заставить ближнего veni vidi, чтобы однажды vici. В моих рифмах появились слова «Бог», «крест» – это всё Он, и, конечно, это всё ты.

***

Мне сказали: «Смотри, абсолютное зло

Пред тобой с наготою Адама,

Что людей превращает в духовных рабов,

Рушит свод иудейского храма».

Я увидел прекрасный, сияющий взгляд,

Словно небо, глубокий, безбрежный,

И спросил их: «Быть может, он не виноват?

Коль не праведник – точно не грешник.»

Мне ответили: «Слушай, он тысячи душ

Навсегда ввёл в обман и сомненье.

Властолюбец, ревнитель страданий и мук,

Обещал только падшим спасенье».

Я подумал: «Возможно, хватило б с глупца,

Что не ведал своих же ошибок,

Наказание плетью, иголок венка

И презренья случайных улыбок»

Мне сказали: «Так знай, он ещё лжепророк,

Чьё рожденье – погибель младенцев,

Чьё ученье – хула на духовных отцов,

Чья мечта – цитадель иноверцев!»

Я представил, что в мире нет смерти и зла,

Всем открыты для счастья объятья;

Каждой мыслью своей ненавидя лжеца

Поднимал я его на распятье.

Я всегда много говорил и писал, часто бездарно, часто одно и то же, брал количеством, а не качеством. И удивительно, что ты всегда умела находить зерно мысли среди этой шелухи словесных конструкций, подхватывать тему и раз – переворачивать всё так, что моя глупая болтовня превращалась в наш осмысленный диалог. Ты и сейчас не просто скромна, сверхсамокритична. И в этом смысле твои слова о себе самой часто расходятся с твоими поступками. Чего стоит один только мальчик Гриша. В этой истории я от и до узнаю тебя, девочку всей моей жизни.

«Мальчик Гриша»

Гриша подошёл ко мне, когда я, в солнечных очках на пол-лица выходила на Баррикадной из метро. Жарило солнце, и я почему-то плохо переносила эту внезапную для холодного лета 2017-го, жару. Он пересек внушительный встречный поток людей и шёл именно ко мне. Для меня до сих пор загадка – почему. Возможно, я шла несколько медленнее остальных и он подумал, что я не очень спешу..

– Извините, дайте, пожалуйста, денег на булочку. Я проголодался очень. – и улыбка из под кепки – детская-детская, немного пьяная. Такая, что я сразу подумала, что этот семнадцатилетний парень под чем-то. Недоверие и желание поверить одновременно. Страх, что разводят и желание помочь мальчишке. Вспомнила сына. Он будет таким же через каких-то 10—11 лет. А вдруг ему вот так же нужна будет помощь?

– А где здесь булки продаются?

– Там или вот там. Тут много мест с булками! – глаза превратились в щелки и морщинки-лучики в уголках.

– Окей, пойдём.

И я повела его в кафе у метро.

– Что у тебя случилось-то? – море недоверия, наверное, парень под кайфом или отходит.

– Да я поступать приехал. Документы подал и вот теперь жду.

– Куда поступаешь?

– В училище музыкальное. В Гнесинку, в консерваторию подал. Где примут – там и буду.

Заходим в кафе, садимся за столик. Официант. Дайте, пожалуйста, меню.

– Заказывай, что хочешь. Поешь как следует.

Уткнулись носами в меню. Задумчиво листает, немного пыхтит, козырёк чёрной кепки под тенью прячет глаза.

– Мне, пожалуйста, овсянку на воде.

– Только на молоке есть.

– Тогда гречневую лапшу с курицей. И чай зелёный. Я так чай люблю зелёный в последнее время!

– Облепиховый морс, пожалуйста. Ну и на чем ты играешь?

– На скрипке! Я хочу подучиться здесь немного. А потом – путешествовать по миру. Зачем сидеть на одном месте? Не хочу осесть в Москве и играть в одном оркестре всю жизнь. Хочу мир посмотреть!