Александр Макушенко - Чумной Доктор. Рассказы

Она слово в слово повторяла все то, что я когда то рассказывал. Хорошая память, однако.

– Теперь о медленной, расскажи пожалуйста.

Мне оставалось только догадываться о том, как она наморщила лоб, пытаясь вспомнить наши уроки.

– Доктор, я не помню!.. Я знаю, что она не менее страшна, но в отличие от первой в дом успевает войти чумной врачеватель, вспарывает ему бубоны и дает вытечь гною, после чего человека чаще всего отвозят на кладбище. Там ему накладывают белые повязки на раны и чумной доктор сидит рядом с ним и облегчает ему переход в мир иной.

– Что ты видишь вокруг? = спросил я тихим голосом.

– Что чумные выздоравливают, – дрожащим от напряжения голосом сказала мне она. – Но доктор, как вы это делаете?!

– Вспомни, пожалуйста, как я учил тебя поступать с поступающими в нашу больницу?

– Приветствовать их, а потом сразу же отвести во внешний двор и там уколоть его магическим лекарством, которое дает наслаждение, даже если ты умираешь от боли.

– И что с ними происходит?

– Они становятся счастливыми на какое то время. За это время их надо отвести в барак и уложить на новую соломенную кровать. Там играют на музыкальных инструментах ваши духи из будущего (она имела ввиду мой магнитофон). Вскоре они либо поправляются и боль отступает, либо заболевают еще сильнее и тогда приходите вы и танцуете свой магический танец (я действительно любил потрясти одеждами перед больными. Их это пугало). А потом колете им свое таинственное новое лекарство, прижигаете им бубоны, и даете снотворное, чтобы они уснули.

– Они ведь боятся спать, не так ли? – как можно мягче спросил я.

– Очень, – кивнула моя ученица. – Они думают, что если уснут в вашей больнице, то больше не проснутся.

– И много трупов ты видела в моей больнице?

– Ни одного, – только и развела руками девушка. Она была из бедной семьи и в ее дом тоже постучалась чума. Заболел ее брат, а когда в их дом пришел я, мне стало жаль бедную девушку, которая тоже подавала первые признаки болезни. Ее я после того, как уколол ее брата, тоже отвел в сторонку и дал сначала разжевать чеснок, потом попросил нагнутся и сделал и ей укол. Через одежду, чтобы не смущалась. Хоть я и лекарь, но все таки ее покорный вид меня прельстил и я решил взять бедную девушку себе в ученицы.

Недавно был ее день рождения, и чтобы задобрить ее родственников, пришлось мне на следующий день сделать ей подарок – золотую бабочку в хрустальном шаре. Ее смастерил я уже давно и она долгое время служила украшением моего письменного стола.

Мое лицо она видела лишь мельком. Но когда я предложил и ей носить маску Доктора, то она вначале смутилась, а потом смиренно согласилась. Ей было страшно работать среди чумных больных, но она доверяла мне и моему статусу единственной в мире (на тот момент) чумной бестии, которая не только достойно убивала безнадежных больных, но и обеспечивала им переход в жизнь иную, уже без чумы и мало того – с иммунитетом к ней.

Но старые кровати мы все таки сжигали. Поэтому у меня в бараке и были в основном соломенные матрасы, которые не жалко было сжечь, после каждого больного.

Я прогуливался по внутреннему дворику. В чем то я чувствовал себя арестантом. Только здесь я мог спокойно скинуть с себя маску чумного доктора и при этом не быть облеченным в связи с дьяволом.

Спустя месяц местные жители стали поговаривать, что видели меня левитирующим. Дело в том, что я действительно любил по ночам кататься на антигравитационном скейте, но до недавнего времени думал, что уж на чумного доктора в три часа ночи точно никто не обратит внимания. Мол, гуляет себе человек по ночам и все тут.

Ан нет, оказалось, что я был довольно таки важной фигурой в селении.

С одной стороны это, казалось бы, должно было мне польстить. С другой стороны, даже больные относились ко мне несколько настороженно.

Особенно напрягала всех моя помощница. Что и говорить, девушка была миловидной, и некоторые стали поговаривать о нашей ближайшей свадьбе, или, на худой конец, тайной связи.

А еще на днях я буквально из костра вытащил семью евреев, которых собирались сжечь посреди города.

Мол, это они были повинны в эпидемии чумы. После того, как я вытащил их мать семейства прямо из огня, косо смотреть стали и в мою сторону. Некоторые даже поговаривали, что чума это моих рук дело. Мол, если бы я не богател изо дня в день, так и не было бы ничего, а так…

Короче, мне стало страшновато гулять городскими улицами. Конечно, кадр я был ценный, да и чумных докторов нередко подозревали в связи с потусторонними силами, но это было уже слишком.

К тому же я завел себе рыжего кота. Которого пытались утопить незадолго до этого. Беда в том, что котов на пару с евреями также считали виновными в эпидемии чумы.

Дело даже доходило до того, что я устроил несколько общегородских лекций на тему пользы котов и вреда грызунов в деле переноски эпидемии чумы.

Речь была крайне успешной. После нее целая половина города завела домашних «духов смерти» (так местные иногда называли котов, особенно черного и рыжего окрасов). Дело даже привело к тому, что резко уменьшилась популяция крыс и мышей, которые и были носителями блох, которые, в свою очередь, и были самыми что ни на есть переносчиками инфекции.

Пару мышей я сохранил себе на память. Они обитали в аккуратненькой клетке у меня в больнице, как подопытные экземпляры. От блох я их очистил при помощи специального шампуня, а чумы на них не было видно. По крайней мере, они один раз меня укусили и спустя неделю я был все еще здоров и не подавал признаков болезни.

Проблема оставалась только в том, что полчища мышей и крыс никуда не делись, а вот евреев изрядно поменьшалось. Когда я хотел спасти от пламени одну евреянку, то мне прямо сказали, что если я буду им мешать, то отправлюсь на костер вместе с ней. И никакие чудеса мне не помогут.

Я им в свою очередь намекнул, что если они будут мне хамить, то я заберу у них всех рыжих котов! Те призадумались. Спустя какое-то время они решили все таки ограничится публичной поркой. Меня и женщины. Ну, меня согласились пороть через одежду, а вот бедной женщине не повезло. Ее раздели и мало того, что публично выпороли, так еще и унизили, провезя голой по всему городу.

После экзекуции я уединился с Ревеккой (так звали ту женщину), смазал ей раны мазью, а потом спросил, за что ее так. Оказалось, что она стирала во дворе одежду. Прямо в нижнем белье. Конечно, это было не то женское белье конца двадцать первого века, которые изображаются в глянцевых журналах, однако и этого хватило.

Несмотря на всю скромность, ее сочли виновной в общении с бесами, занятии магией и колдовством, а также в попытке соблазнения местного священника, который решил проведать свою паству, и зашел прямо во время процесса стирки.