Надежда Плахута - Мусорное счастье. Сборник рассказов

Сначала мы её всю немножко изгваздали глиной для убедительности, потому что на Марсе обязательно должна была быть глина. Страницы потяжелели, став похожими на печенье «Хворост». Женька предложил для чистоты эксперимента покапать на глину кровью (для придатия жути), на что Серёня быстро спрятал пальцы в карманы, а когда я сказала, что «сдавать кровь» мы не дадимся, то Женька отстал.

Вечером он принёс большие походные спички. Огонь грыз страницы, и они желтели, старея на наших глазах. Дырки вышли что надо: больше, чем сырные, с чёрной угольной бахромою, чтобы никто даже не сомневался в том, что дневник побывал в великих космических битвах. Мы хотели немножко прожечь тетрадку, но чуть не спалились сами.

Когда огонь погасили, тетрадь уменьшилась почти на одну треть, но Женька нас успокоил, сказав, что в случае потопа она переживёт всё человечество, если, конечно, пакет с дневником положить в другой пакет; тот другой – в третий; потом поместить всё это в контейнер, и запечатать в медную капсулу с серебряным покрытием; доставить её на орбиту и выбросить в открытый космос. Ничего сложнее контейнера у нас не было, а об открытом космосе можно было забыть.

– Не страшно! – успокоил нас Женька. – Ну, их, космонавтов этих! Это будет дневник разведчика, – заключил он, а мы с Серёней радостно согласились.

– А о чём пишут разведчики в своих дневниках? – спохватилась я.

– Пока не знаю, – призадумался Женька. – Вот разведаем что-нибудь, тогда и напишем. Ты у нас больно грамотная, ты и пиши!

Потом мы ещё много чего разведали и узнали и очень сильно вытянулись за лето. А потом я и подумала-подумала, да и написала в прожжённой чёрной тетрадке с глиняными листами:

«В глухом углу дачи, под кустом чёрной смородины, мы с Женькой и маленьким Серёней закопали в землю лягушку: не живую, а дохлую. Закопали и стали ждать, что же будет».

Нет, за тебя! Как ты смеёшься?!? И хватит уже обо мне, а что, жизнь, типа, удалась, тьфу-тьфу-тьфу. Да, Галка, прости, можно тебя, как в школе, ага. У тебя под Лондоном? Обалдеть! У меня— на Николиной.

Муж, дети, счастье банальное, сама знаешь. Как там? все счастливые семьи бла-бла одинаково. Вот твой – весь в инновациях; мой – в инвестициях, ага, по уши. Ну, что я тебе объясняю? Вот как-то так. Езжу на чём? На водителе, то есть, на двух – меняются. А что сама? Стараюсь особо не выделяться. Жизнь-то вокруг какая? Вот мы с тобой скоко… Скоко-скоко? С выпускного не виделись – пока ты себе разъезжала – а я от не фиг делать всё писала-писала, бумагу марала —в стол, конечно, не скромничаю. И что, что талант? За талант – легко! Чин-чин!

Как торкнет—нетленка, что могу что-то миру дать – так они у нас сразу все и забегают, пресса волну нагонит —раскручусь, сразу серией и издамся!

Мой тоже, конечно, вложится – перспективу задницей чует! Подними листочек, пожалуйста, не доверяю я электронике. И сразу просится перо к бумаге, минута, и… А ты у меня ведь всё списывала. Там-тА-рам, и слова чернилами текут. Щас детей даже клякс лишили, а я люблю от руки, по-старинке. Вот тут описание мужичка одного, зацени.

Глаз-то как забестел! Как зовут? Да не важно. Пусть будет «он», ладно? Идея такая:

«Его дом где-то там – с вечно старою мамой и тикающей, текающей, да-да, утекающей от него жизнью. Рухлядь по стенам, но заметь чистые, отмытые с краской полы». Полы – метафора, не поймёшь. Дом. «Там у него всё —заросший репеем двор, первый кораблик в бутылке», он о море мечтал, «первая сигарета, и первая б… дь, баба, не баба— совсем девчонка; соответственно попадает по малолетке. Ещё не решила, рассказ, а может, роман. Талант, говоришь?

Суть в этих символах – как там, дворы-колодцы, уколоться и упасть на дно колодца, при чём здесь колодец? Эти полы, кораблик, не просто детали, бутылка особенно, чтобы не было мучительно, короче, за бесцельно прожитые. Кто ответит? Никто. Сам пока не готов, и понеслось. Что дальше? Так вот, мать драит и драит полы, да, как палубу. Из прошлого— только эти полы с отколупленной краской. Мне это важно. А этому раздолбаю всё что-то мешает туда вернуться.

И такой вопрос в никуда: «Зачем она замыла ему дорогу?», да, домой.

Тут я не дописала, но будет крупно так – дом перекроенный, кто-то въехал, следы грязных ног, и ставшая меньше мама. В том-то и фишка, что больше не моет. Дай прикурить. Откуда знаю в подробностях? Хм, да был тут типок один, скорей прототип. Общались, навеяло, как-то у них проездом. А что море? В финале кораблик уплыл, бутылки осталась. А что детали, они повсюду: поездки, обрывки фраз, ну, что я тебе рассказываю?

Как тебе это: «с его плеч сползает любая сумка, с головы шапка, с рук сходит любая баба. Он плюётся, когда говорит, мычит, когда спит, хотя и не спит никогда». Совсем, что ли? Не сплю, конечно. Говорю же, навеяло

Я тут набросала: «он пахнет дешёвым парфюмом, иногда обманчиво дорого; пьёт, когда нервничает, а нервничает почти всегда; не пьёт под гипнозом, связанным, в коме, да, про морг я вычеркнула». Это я так, на будущее. Вот ты докопалась! Давай за будущее! А освежить?

Ну, был он у меня как-то, и что? Жрал всякую дрянь, не с помойки, правда, – делился, я не о дряни, домашнюю-то еду? Дай лимончик. Спасибо. Пробовал. Да не о дряни я! Почему сразу бомж? Ну и жена, типа, стерва, не прописывает, да, по сюжету. И что, что женат? Мне он кто? Не любовник, блин, не любовник, да, просто друг, дура, не гомик он! Почему сразу же импотент? Бабки? Работа? Вопрос. А давай за бабульки выпьем – тебе не важно, а я выпью. Это ж не следствие – это рассказ, или роман, думаешь, фильм? Как покатит. Пытался прорваться в бизнес, всюду —облом. Вроде семья, жена, дети, у меня об этом глава.

Вот, послушай: «Его кредитная линия длинней линии жизни», блин, тут я выпендрилась: «протравлена на ладони службою падших ангелов…» Как на слух? Ничё? Сейчас у нас что? Поздняя осень, а у этого— затяжная зима. Или вот, из серёдки, когда вся хрень, всё плохое уже случилось: «на пороге —предчувствие денег, календарной весны, ранней старости» и отбивка к «Секретным…», ну, к Скалли и к Малдеру. Та-рам-пам-пам-пам-пам – голос за кадром в нос как у Володарского: «его пенсия где-то там, он где-то здесь, и эти двое могут не встретится». Да, это о старости. И музыка, в дрожь бросающая; на раз напишут, когда бабки подтянутся. Предварительно, с Журбиным. А что? Настреляем у олигархов.

За олигархов не пью! Прости, ничего личного. Это я так, на будущее. Как ты смеешься?!? Где же это? Аааа, вот. За семью? Чуть позже.