Катерина Молния - Лиля и воздушный шарик

Доктор поправила очки, сверкнув крупным бриллиантом на обручальном кольце.

– У вас уже почти восемь недель, анализы замечательные.

– Сколько-сколько? – Неужели она не понимала этого уже целых два месяца?

Врач, будто прочитав ее мысли, улыбнулась:

– Кажется, вы не замечали отсутствия критических дней.

– Да, – хмыкнула Лиля. – Я уже давно не веду дневник, но два месяца…

– Медикаментозный метод, как вы хотели, делать уже поздно, остальные методы травматичны и опасны для вашего здоровья, – женщина вдруг утратила суровый вид и приспустила очки. – Рожать вам надо, милочка.

Малыши с картинок и фотографий, висящих на стене в кабинете доктора, вдруг ожили и, подлетев к Лиле, закружили вокруг нее хоровод.

«Травмоопасно», «риски», «не сможете иметь детей», «удаление плодного яйца», «выскабливание» – страшные слова доносились до Лили, малыши кружились вокруг нее все быстрее, пока Лиля не потеряла сознание.

Она очнулась, рефлекторно схватив медсестру за руку с ваткой с нестерпимым запахом нашатыря.

– Доктор, мне все равно, опасно это или нет, я не хочу иметь детей, они мне не нужны.

– Подумайте о том, что в вас уже зарождается жизнь, у вас чудесная, здоровая беременность и противопоказания для ее прерывания. Наша клиника не возьмет на себя такой риск за пациентку, – доктор опять приспустила очки и снова посмотрела на нее, в этот раз более серьезно.

Лиля медленно вышла. В одной руке заботливо отданная медсестрой ватка с нашатырём, в другой – бумажки с анализами и результатами УЗИ, которые трепетали в руке, как распустившиеся листья, вернувшие деревья к новой жизни. Она достала мобильный телефон с нестерпимым желанием залезть в интернет и найти более сговорчивого врача. Внезапно на экране высветился незнакомый номер.

– Алло? – голос незнакомой девушки был встревожен. – Это Лиля?

– Да… – На секунду ей показалось, что это звонит любовница ее мужа, ее ладошки вспотели, в голове молниеносно развернулся неприятный разговор двух соперниц.

– Это жена Николая Дорофеева, – голос женщины задрожал. – Мы… мы не знакомы, я знаю, что он ваш друг, он… простите, что вас беспокою, я понимаю, все в прошлом…

– Что-то случилось? – перебила ее Лиля.

– Он в тяжелом состоянии, был в реанимации, приходил в сознание и звал вас. Авария.

Лиля медленно поднесла к носу ватку, потерявшую уже столь резкий запах, но все же помогающую выйти из полуобморочного состояния.

– В какой больнице? – она с трудом узнала свой сдавленный голос. Он же недавно звонил, интересовался, как у нее дела, шутил, как всегда, а тут его жена звонит и рассказывает про страшную аварию.

Коля вышел в магазин и возвращался обратно. На пешеходном переходе его сбила машина. Множественные переломы, черепно-мозговая травма. Скорая приехала вовремя. Проехавшись по человеку, автомобиль поменял траекторию движения и внезапно остановился, врезавшись в припаркованную газель. У водителя случился сердечный приступ.

…

Прошло три недели. Дома было тихо. Казалось, даже единственное растение в квартире – розовая герань, подаренная мужем на 8 марта, перестала радоваться наступающему лету и замедлила свой рост. Иван так же молчаливо работал, из дома выходил только в офис и в магазин. Он явно либо понял, что жена обнаружила переписку, либо выжидал подходящего момента, чтобы сообщить, что уходит.

Момент был неподходящий. Жена вела себя странно, болела, да тут еще этот Колька, угодивший в больницу. Лиля ездила к нему два раза в неделю, помогая тем самым Колькиной жене, возившейся с грудничком. Поиски врача были приостановлены. «Да и месяцем позже, месяцем раньше, какая разница», – думала Лиля. Чувствовала она себя лучше. «Не нужен мне ни ребенок, ни муж». Она приняла решение, и, казалось, ничто не могло его изменить.

Коля пришел в себя, был удивлен и рад, что Лилит приезжает его навестить. Было что-то в ней странное, и ему показалось, что ее глаза будто поменяли оттенок.

– Ты что, носишь линзы? – он смотрел на подругу из своего детства внимательно. Все то же самое: кеды, джинсовка, не поменялись с возрастом растрепанные вечно волосы, движения только стали не такие, как были, когда они встречались, а какие-то плавные, округлые.

– Нет, с чего ты взял? – Лиля легко массировала опухшие кончики пальцев на подвешенной, загипсованной ноге своего друга. Она отметила, как тот осунулся, практически вернувшись в студенческий вес.

Николай продолжал смотреть на Лилю. Она определенно изменилась. Глаза были уже не синими, а голубыми, будто посветлели вместе с удлинившимся днем.

Коля вдруг закрыл глаза. Ему вспомнился тот день, залитая солнцем детская площадка. Девочку его мечты наконец выпустили гулять. Все ребята на площадке играли в какую-то увлекательную игру, какую вот, он не помнил, лишь взъерошенный пухлый мальчик не играл, а краем глаза наблюдал за подъездом, в котором жила маленькая Лиля. Она наконец появилась. Колька первым бросился к ней и заметил, что что-то не так. Лилька шла, как хромая гусыня. На полусогнутых ногах, почему-то охая и ахая, она трогательно держалась одной рукой за поясницу, второй обхватывала огромный выпирающий живот. Что там было, ребятам не было известно. Пока Лилька шепеляво рассказывала про заботы материнства и ожидавшую ее коляску, он смотрел в ее огромные голубые глаза. Такой цвет он не мог описать. Колька, родившийся у кареглазых мамы и папы, как завороженный смотрел в эти два небесных огонька, таких необычных для него.

Говорят, у тех, кто был на волосок от смерти, открывается третий глаз. Коля вдруг будто очнулся, уставился на Лилю и хрипло произнес:

– Ты беременная?

– Что? – Лиля опешила, бессознательно схватившись за живот.

– Вот почему ты звала меня тогда, во сне, – Коля со стоном откинулся назад на подушку. – Почему ты мне не сказала?

– Я никому не сказала.

– А как же Иван?

– Нашему браку конец. Мне повезло меньше, чем тебе с Дашей.

– Лилит, ты не понимаешь, дети, они не просто так появляются. Мы с Дашей очень долго этого ждали, просили, молили, прошли лечение.

Лиля махала рукой, прося Николая замолчать, но тот не умолкал.

– А потом, когда мы отчаялись, мы начали звать, и наша дочка пришла к нам, понимаешь, что это значит? Ты позвала своего ребенка!

– Позвала? – Лиля усмехнулась. – Нет, Дорофеев, это не так, это я тебя могу позвать, да и то – могла.

– Глупая ты.

Лиля обиженно замолчала, с больным особо не поспоришь, и начала собираться домой.

…

Разговор, давно уже созревший, готов был уже взорваться, как растение-недотрога, разбрасывающее свои семена при малейшем прикосновении.

Лиля вошла домой. На столе, как обычно, кипел чайник. Заядлые кофеманы, они с мужем могли не есть, когда были увлечены работой, но чашка горячего кофе обязательно должна была стоять рядом.