Артем Лобчук - Дезертир. Сборник рассказов

– А что было в прошлый раз? – спросил Иван.

– В машину, – буркнул лейтенант.

***

«Уазик» безжалостно трясло на ухабах, кренило на крутых поворотах. Алексей сидел, закрыв болевшие глаза.

– Я везу его, значит, на каталке из операционной в палату, – рассказывала Раиса, перекрикивая шум двигателя, – А он под наркозом на чистом английском поет «Битлз» и конферанс ведет. А между песнями матерится по-русски.

Взрыв хохота сотряс и без того разваливающийся «уазик».

«Все бы им ха-ха, – подумал Алексей, – Посмотрим, как они будут на маршруте смеяться. Лишь бы на первом километре подъема не сдохли».

«Буханка» надрывно заверещала тормозами.

– Все, извини, Лех, дальше не могу, – обернулся водитель.

– Спасибо, Митяй, – ответил Алексей.

– Ни пуха! – крикнул водитель на прощание.

– Пошел ты к черту! – пробурчал лейтенант.

– Салам, Алексей! – окликнул его голос с сильным кавказским акцентом.

– А, Шамиль! Здорово! Ну как успехи?

– Нормально, Леша. Немного осталось, думаю, за сутки козырек обрушим на Малой и домой покатим.

– А чего спустился-то?

– Да к роднику, воды набрать. А ты… по Косому идешь? – вдруг тревожно спросил Шамиль.

– Да, – глухо ответил Алексей.

– Ну, ты… Проведай тогда Марину, ладно?

***

Алексей взвалил на себя рюкзак и достал карту.

– Подниматься будем здесь, – обернулся он к медикам, – Готовы?

– Да! Пойдем, Лех, – задорно ответил самый молодой из них, Максим.

Склон был достаточно крутой, подъем становился с каждым шагом все труднее. Но заставить Алексея сбавить темп было невозможно. Он уже автоматически выбрал оптимальную скорость движения и теперь упорно шел вверх.

Медики, как ни странно, сразу внушили доверие лейтенанту. Он с любопытством наблюдал за тем, как каждый из них преодолевает подъем. Вот шагает Раиса, поминутно сдувая падающую на лоб челку, тяжело дышит и утирает пот Антон, самый старший по возрасту из всех. Максим, как самый молодой, идет легко, кажется, что он сможет еще и бежать вверх. Иван топает методично, ровно, осматриваясь по сторонам, словно пытаясь запомнить каждую деталь на тропе. А Лена будто бы отключилась: ни на шаг не отклоняется от темпа, выбранного Алексеем, и неотрывно смотрит себе под ноги.

– Лейтенант, не пора ли привал сделать? – через полтора часа подал голос вконец запыхавшийся Антон.

– Минут сорок еще потерпи, – ответил Алексей, – К реке спустимся, там и привалимся.

***

У реки уставшие медики почти упали на прибрежную гальку.

– Час отдыха, – объявил Алексей, усевшись на рюкзак и прислонившись спиной к большому валуну. Снова потянуло закрыть глаза…

И он увидел Марину. Именно такой, какой он ее запомнил. В синей форме спасателя и с букетиком неизвестных ему горных цветов. Она любила именно эти цветы, но он не мог вспомнить их названия. Она улыбалась, что-то говорила ему. Алексей не слышал слов, но тон ее голоса был ласковый и добрый. Она ни в чем не винит его. Она куда-то зовет его. Да, он скоро придет к ней…

Кто-то тронул его за плечо. Алексей открыл глаза. Перед ним, нагнувшись, стояла Лена.

– Пора идти, лейтенант, – и внимательно вгляделась в его лицо, – Что-то случилось, Леш?

– Нет, – хрипло ответил Алексей, – Нет, – нащупав голос, уже уверенно произнес он, – Пойдемте.

Через полчаса Алексей вдруг остановился и скинул рюкзак.

– Передохните пока, – сказал он ребятам, – Я сейчас.

Алексей быстрым шагом пошел вверх по склону. Лена тревожно следила, как удаляется его фигура. Вот она скрылась в зарослях кустарника. Девушка встревоженно оглянулась и, секунду подумав, пошла за ним.

Продравшись сквозь плотные заросли кустарника, исколов ладони шипами, она вышла на небольшую поляну под крутым скалистым обрывом и увидела Алексея сидящим возле груды камней, поросших ковылем и зверобоем. Лейтенант сидел молча, и казалось, ничего вокруг не видел и не слышал.

Лена опустилась перед ним на корточки и взяла за руку.

– Леш, – тихо спросила она, – Что здесь?

– Здесь… Марина, – безучастно ответил он.

– Марина…?

– Марина… Мой напарник.

– Расскажи, – неуверенно попросила Лена.

– Много лет назад мы с ней снимали с плато двух туристов. И шли обратно по этой же тропе. Другого пути не было, – ровно, неспешно заговорил Алексей, – У меня был пропорот бок. На старой тропе я сорвался и, падая, напоролся на сук, – он часто замолкал, словно вспоминая, затем продолжал говорить отрывистыми короткими фразами, – Мы спускались к реке. Не здесь. Там, дальше. Она спускала на себе нас троих, – рассказывал он глухим, совершенно бесцветным голосом, – Упала и ушибла спину. У нее пошла горлом кровь. Мы прошли еще километра четыре. Потом она опустилась на землю и умерла. Здесь. Я довел тех двух, но вернуться за ней уже не смог. А потом нам запретили пользоваться этим маршрутом. У нее остался маленький сын…

Лена сидела и молчала. Потом вдруг вся подалась вперед и прижала к себе Алексея.

– Надо идти, Леш…

– Да. Иди. Я сейчас.

***

Алексей глубоко вдохнул и поднялся. Лена ушла уже далеко, он видел, как она подходит к ребятам, как что-то сказала им, махнула рукой в его сторону.

И тут он увидел их. Ее любимые синие цветы. Такие же синие, как глаза Марины. Их было много, они росли на краю обрыва в нескольких метрах прямо над головой Алексея. И он, цепляясь за выступы, сдирая руки в кровь, полез вверх. На последнем рывке он дотянулся до края и ухватил горстью стебли.

Пальцы скользнули по скале и не нашли опоры…

Самолеты… Стальные птицы в голубизне неба. Серебристые красавцы, стремительно разрезающие васильковую простыню небосвода. Мы все когда-нибудь мечтали быть пилотами. Нам хотелось подняться в воздух, подчинить своей воле громаду небесного фрегата, летящего под парусами облаков, и любоваться с высоты покинутой нами уменьшающейся землей…

А он просто любил поезда.

Вам, конечно же, не понять этой романтики. Грязные, душные вагоны, запах несвежей пищи и чужих ног, перебиваемый ближе к тамбуру удушающей смесью вони туалета, табака и мазута, сотни раз перестиранное и от этого грубое, как наждачная бумага, постельное белье, потные тела пассажиров и сборники сканвордов с идиотскими вопросами – до романтики ли тут? Лишь бы поскорее добраться до пункта назначения и, вытащив свой чемодан на заплеванный перрон вокзала, наконец-то перевести дух.

Он был влюблен в поезда с самого раннего детства, любил их настолько, что не мог засыпать в вагоне, без устали вглядываясь в постоянно меняющуюся картинку за окном. Тогда ему просто нравилось путешествовать. Важно было ехать, а куда и как долго – не имело значения.

Он повзрослел, а детская, трогательная влюбленность в поезда переросла в большое светлое чувство. Поезда не просто увозили его в другой населенный пункт. Они дарили ему радость ожидания встречи с теми, по кому он скучал, они степными ветрами врывались на вокзалы, оставив позади себя разорванные надвое убегающей вдаль стальной колеей пригороды, и выбрасывали его в незнакомую и оттого интересную жизнь чужих городов. И снова как желанный праздничный подарок он принимал из рук кассирши розово-кирпичного цвета билеты с голограммой «РЖД».