Мария Метлицкая - Цветы и птицы

– Я разведусь с тобой, Березкин! – тихо сказала она пристально, словно впервые разглядывая его. – Разведусь и начну новую жизнь.

Он кивнул, вытер салфеткой руки и перед тем, как выйти из кухни, обернулся:

– А чай, дорогая, я все-таки жду, не обессудь.

От бессилия Анна разрыдалась.

На Новый год Березкин не остался, коротко бросил:

– Я уезжаю. Дела.

Она ничего не спросила – теперь все было окончательно ясно. Раньше он еще хоть как-то соблюдал приличия. А теперь перестал. Конечно, у него давно другая семья. Вполне возможно, там дети. Это у нее никого нет. Никого и ничего. Вот такой итог.

Она, как ей казалось, была настроена решительно и пыла не растеряла – сходила к юристу, проконсультировалась по поводу развода.

Каринка не удивилась:

– А, собралась? Долго же ты собиралась. Ну что ж, в добрый путь! Только видится мне…

– Что? – испугалась Анна.

– Да так, ерунда. А ты подумала, на что будешь жить? Он же попрет тебя из квартиры. Как пить дать попрет! Куда ему новую жену привести? А привести надо – один он не сможет. Привык, чтобы все подавали на блюдечке. А деньги? Ты же привыкла к хорошей жизни. Ты давно забыла, что такое «мало» или «не хватает».

– Наплевать, – отмахнулась Аня. – И на квартиру наплевать, и на деньги! Квартира у меня есть – родительская. А деньги… На хлеб себе заработаю. И на кефир тоже. Я не обжора, ты знаешь. Ем как воробей. А тряпок у меня – на три жизни хватит. Все, Кар! Я решила. И ты меня не отговаривай.

– А я и не думала тебя отговаривать, – удивилась Карина и странно посмотрела на подругу, словно не веря тому, что она правда решилась.

Хотелось сделать все красиво, по-киношному, например, написать ему письмо: «Игорь, ты напрасно думал, что мое намерение развестись – всего лишь угроза. Ты всю жизнь считал, что я твоя тень, что я – никто. Что ни гордости, ни человеческого достоинства у меня нет. Ты был прав, но и заблуждался! Все было так, но все изменилось. Я решила – я от тебя ухожу. И мне ничего от тебя не надо – ни квартиры, ни денег. И не потому, что я такая гордая или такая дура. Нет. Я просто хочу попробовать сама. Смогу ли я? Я хочу доказать это себе – в первую очередь. Ну а потом всем остальным. Впрочем, остальные меня не очень волнуют. Карина, единственный близкий мне человек, любит и принимает меня любой. А тебе давно на меня наплевать. Я это вижу и знаю. Да ты и не особенно это скрываешь. В общем, я попробую. Будь здоров и счастлив. Я тебя за все простила. Я не простила себя.

А ты ведь во многом был прав! Аня».

Письмо было написано, перечитано тысячу раз и сто раз исправлено.

Далее план был таков: собрать только личные вещи – и все. Никаких там вазочек, тарелочек, картинок и прочего – не забирать. И уйти. С одним, так сказать, чемоданом. Ну или с тремя – тряпок, конечно… Кошмар. Сколько же барахла накопилось!

– Так и уйдешь? – удивилась Карина. – Всё ему, а ты ни с чем? Не горячись, подруга. В конце концов, ты заслужила.

– Что заслужила? – рассмеялась Аня. – Да, так и уйду, и ничего мне не надо. Понимаешь, если я останусь в этой квартире или заберу все барахло, у меня ничего не получится. Я это чувствую.

– А квартира-то при чем? Ты же ее так любила!

– При чем тут квартира? Вот именно – ни при чем!

Анна съездила в квартиру родителей. Да… странное зрелище. И кошмарный, невыветривающийся запах – запах болезни и лекарств. Казалось, корвалолом пропахла не только квартира, но и несчастный серый и грязный, убогий подъезд. Вытертые верблюжьи одеяла – Аня их помнила с детства. Штопаные пододеяльники и простыни. Кастрюльки с отбитой эмалью. Чашки со сколами. Старые крупы, пахнувшие плесенью. Затхлость и убогость – нищета умеет быть опрятной, а вот скупость…

«Господи, как они прожили жизнь! – с отчаянием думала Анна, бродя по квартире. – А я? Да я прожила ее так же, только в другом антураже. Дочь своих родителей. Нищая духом».

Но в руки себя взяла и сквозь слезы принялась за уборку. Вечером пришел Каринкин Сашенька и помог отнести на помойку пластиковые мешки с барахлом.

Ночевала у Каринки. Одно счастье – теперь они снова были рядом, окна напротив! «Да только ради одного этого стоило уйти от мужа!» – шутила Анна. И все-таки было грустно. Как странно развернулась жизнь – она снова на прежнем месте и с теми же исходными данными. Нет, не с теми же – тогда вся жизнь была впереди. А сейчас… «Сейчас я старуха, – думала Анна. – Нет, не внешне! Внешне я вполне ничего – в душе я старуха. Рухлядь, если по-честному».

Хотелось переехать побыстрее, пока не заявился Березкин. Но тут вмешалась Каринка. Уговорила на ремонт и даже нашла двух молдаван для этого дела. Аргументировала просто и ясно:

– Пока есть деньги, жить в этой убогости я тебе не позволю. Ты все еще его жена – бери семейные деньги, и вперед! Трать от души – новый холодильник, новая плита, телевизор и кровать – в конце концов, будешь жить по-человечески, по крайней мере начнешь свою новую жизнь в более-менее человеческих условиях.

Не согласиться с этим было сложно. Плитку и обои помог купить все тот же безотказный Саша. Он и возил ее в магазины. Анна не выбирала, брала то, что попадалось – торопилась. Не дай бог не успеть! Приедет Березкин, и неизвестно, как все повернется. Вдруг начнет уговаривать, и у нее, как всегда, не хватит сил противостоять. Пожалуй, этого она боялась больше всего.

Рабочие трудились справно – а главное, быстро. На качество Анне было решительно наплевать. Главное – поскорее переехать. Она уже потихоньку завозила вещи и подкупала посуду, как вдруг ей позвонили. Было совсем поздно, кажется, полдвенадцатого ночи – она точно не запомнила. Низкий мужской голос уточнил:

– Вы Анна Березкина?

Она испугалась и тихо ответила:

– Да.

Горло перехватило от страха. Мужчина молчал и тихо покашливал.

– Что-то случилось? – просипела она.

Незнакомец громко выдохнул, набираясь решительности, и выпалил:

– Вы только не волнуйтесь! В смысле – держитесь! Ваш муж, Игорь Березкин… он… умер.

– Как? – спросила она. – Как это – умер? Когда?

Мужчина немного воспрянул, оживился:

– Сегодня. В два часа дня. Острый инфаркт.

Анна недослушала и положила трубку. Замерла над телефоном, не понимая, что делать дальше. Спустя часа полтора она позвонила Карине.

– Умер Игорь, – сказала она. – Что мне делать, Кара?

Через полчаса на пороге ее квартиры стояли Каринка и Саша. В семь утра Саша набрал тот ночной номер. Анна слышала, как он говорит с кем-то на кухне – тихо и внятно, задавая короткие вопросы. Карина гремела на кухне посудой. Анна поднялась и, как больная, держась за стенку рукой, добрела до кухни. Оба, и мать, и сын, с тревогой разглядывали ее, вопросов не задавали – Каринка молча налила ей крепкий кофе и положила на блюдце бутерброд.