Александр Попов - Поселение

Обычно, обкашивая свои делянки, Виталик задавался целью где-то к полудню делать перекур напротив родника на противоположной высокой стороне оврага. Родник, сколько помнил Виталик, всегда пульсировал здесь упругими, светлыми клубами хрустальной воды, словно ритмично работало в недрах земли чье-то невидимое, неустанное сердце. В прежние времена ключ каждое лето углубляли, расширяли лопатами, забирали в просторный деревянный сруб, так что образовывалось небольшое озерцо, где в холодной, никогда не прогреваемой солнцем воде хранились до отправки на молокозавод бидоны молока от полуденной дойки совхозного стада. Молоко не скисало сутками. Случалось, мальчишки в жаркие дни, если проходили мимо, окунались и даже пробовали плавать в родниковой заводи. Но обычно пулей через минуту-другую вылетали из воды, долго стучали от холода зубами, яростно растирались майками и рубашками.

«И ведь не болели!» – как всегда, машинально подумал Виталик, останавливая трактор напротив ключа. «Закаленные были, ничего не брало… весь день на воздухе, и зимой и летом… как быстро пролетело все…» – размышлял он, пробираясь к роднику по дну оврага среди зарослей ивняка, душных, остро и приторно пахнущих дебрей сныти, коричневых султанов рогозы.

У родника он разделся по пояс, намочил руку, присев на корточки, в ледяной воде, пошлепал ею по начинающей лысеть с затылка голове, осторожно потрогал ухо – кажется, совсем прошло! – напился из пригоршни и решительно обмыл лицо, шею, грудь ключевой водой. Растерся рубашкой, тело заполыхало жаром и свежестью. «Вот потому и не болели», – снова подумал Виталик о пользе закаливания, вспоминая неясно и мимолетно о детстве… А когда оделся и присел на крутой склон оврага, вбивая для упора каблуки ботинок в землю, мысли его сразу стали заняты главным и привычным – где разжиться деньгами на новую технику? Может, и в самом деле в фермеры податься? Говорят, им кредиты стали давать… Тут надо бы с Бякой поговорить… Но ведь никогда правду не скажет, шельмец, думал с легким раздражением Виталик, прислушиваясь к чистому, мощному гудению Бякиного трактора, равномерно, без натуги, то приближающегося к оврагу, то уходящего далеко в поле. Несколько раз Виталика подмывало подняться наверх, остановить под каким-нибудь благовидным предлогом Бяку, поговорить. Но какое-то чувство гордыни не пускало его. И он, пожевав в задумчивости травинку, собрался уже уходить. Внезапно Бяка, словно угадав его желания, остановился где-то неподалеку. Виталик услышал, как он выпрыгнул из кабинки на землю и, шумно разрывая цепкую, густую траву ногами, направился к оврагу.

– Не пересох еще ключик? Хватит напиться? – крикнул Бяка сверху и, скользя подошвами сапог, хватаясь руками за высокие, жилистые стебли желтеющей пижмы, стал боком, выставляя ногу вперед, спускаться к роднику. – Ну и жарища сегодня! – вприпрыжку подскочил к Виталику и с разбега звучно поздоровался за руку. – Я смотрю, ты здесь с самого ранья, уже на корову, поди, навалял… Я тоже хотел пораньше, но вчера были гости из города, поддали крепенько, с утра еле раскачался. – Бяка опустился на колено, зачерпнул кепкой воду из родника и стал, булькая горлом, торопливо и жадно пить. Напившись, он умыл лицо, отжал кепку и нахлобучил ее, мокрую, на заросшую густым, диким волосом давно не стриженную голову. – Завтра, если такая погода постоит, уже можно будет сено прессовать, – сказал Бяка, поглядывая на небо.

– Это смотря кто… прессовать… – осторожно ответил Виталик, глядя в землю. Он обдумывал, как половчее подъехать к Бяке с назревшим, деликатным разговором, если тот сам в руки просится.

– Что, неужели все по старинке с граблями и вилами по лугам бегаешь? – насмешливо скосил глаза с желтыми белками Бяка.

«Пьет, капитально пьет», – подумал Виталик, пристально посмотрев снизу на Бяку, отметив и желтизну глаз, и серую, с трехдневной щетиной, нездорово натянутую на скулах кожу исхудалого, не по возрасту в обильных морщинах Бякиного лица.

– Да как-то все никак на пресс-подборщик не скоплю… вот и приходится с граблями и вилами… – вынужденно миролюбиво пробормотал Виталик, проглатывая обиду. – Кстати, по чем они сейчас? Ты, я слышал, новый купил?

– Новье по сто тридцать тысяч и выше, – покровительственно сказал Бяка, машинально ощупывая рукой склон и усаживаясь поудобнее рядом с Виталиком, – подержанный можно подыскать и за тридцать-сорок… набери в Интернете, там чего только нет.

– В Интернете… – с непонятной обидой хмыкнул Виталик. «Тебе бы наши заботы», – подумал.

– Скажешь, и Интернета у тебя нет?! – с издевкой сказал Бяка.

– А у тебя есть?! – огрызнулся Виталик.

– Есть… давно уже от школы оптоволоконный кабель домой провел. Пора уже от лучины, Виталя, отрываться, – похлопал Бяка Виталика по плечу. – Интернет – великое дело, очень полезная штука… я по Интернету хоть каждый день с главой района могу связываться! – Вдруг вырвалось у него. – По телефону или на прием там хрен добьешься, а по Интернету письмишко на его электронный адрес бросил, глядишь, через день-два помощник его тебе уже ответ начирикал.

Виталик с интересом посмотрел на Бяку:

– А с какого перепугу он тебе отвечать станет?

– Их обязывают реагировать, так сказать, на нужды трудящимся… – усмехнулся Бяка, – в Интернете никаких бланков, официальных подписей, отбрехался через помощника, кто там чего проверять будет… А потом, таких как я, нас всего двое в районе, хочешь не хочешь – особое отношение…

– Что, всего два фермера на весь район? – напрягся (что-то забрезжило полезное в разговоре) Виталик.

– Когда делили паи, нарисовалось сразу где-то под сотню… думали, главное, землю взять, – задумчиво, с сухим треском потер небритый подбородок Бяка, – а потом – налоги, тарифы, цены, техника… сам знаешь… За двадцать лет все разорились. Барахтаемся вот пока – я, да еще один мужик из бывшего «Дубеневского» совхоза… – вяло уточнил Бяка.

– Барахтаетесь… ну, тебе-то грех жаловаться… вон у тебя… каждому бы так, – потыкал большим пальцем через плечо Виталик в сторону поля.

– Э, брат, не завидуй, – усмешливо сузил глаза Бяка, – если тебе рассказать, как это все достается… Но лучше не будем! – хлопнул он себя ладонями по коленам и сделал попытку встать.

Виталик понял – или сейчас, или никогда.

– Миш, – вдруг доверительно и проникновенно, чувствуя, что следует подпустить «слезу», заговорил он, – а я хочу в фермеры податься! Торговать молоком и сметаной по дачам – это ничего, но все-таки не то… не догоняю, понимаешь? – не догоняю и все тут! Тити-мити… – пошуршал пальцами в воздухе Виталик. – Трактор еще совхозный, надо менять… какую-то новую технику купить тоже невозможно. Не все же с граблями и вилами, в самом деле, по лугам бегать! Детям что-то пора приобрести – у обоих ни кола ни двора! А тут, может, какие кредиты дадут… У нас с Томкой и с родителями двадцать пять гектаров паевых есть. Выделимся, зерновыми займусь, стадо заведу, глядишь, копейка серьезная появиться… Что-то надо делать! Вот ты хоть и говоришь, что трудно, но что-то у тебя выгорает – трактор вон новый, пресс-подборщик, новая косилка, этот, как его, мульчер… поля чистить, ведь лес везде поголовный прет… Но это надо было все как-то приобрести! Значит, можно! Вот я и думаю, может, и мне рискнуть?!