Денис Белоногов - Президент нищих

Старик какое-то время смотрел ему вслед, а потом захлопнул дверь и вернулся на кухню.

Ополоснув стакан под холодной струей, старик вновь наполнил его свежим молоком, едва не перелив через край, а затем, вместе с нарезанными ломтями хлеба на деревянном блюде, отнес к обеденному столу.

Устроившись за столом и взяв вилку в руки, он приступил было к трапезе, но замер и уставился на кран над раковиной. Из крана капало. Капало раздражающе часто. Он вышел из-за стола, подошел к раковине и закрыл клан плотнее. Облокотившись руками об раковину, он выжидающе навис над краном, словно хищная птица над укрытием грызуна в ожидании движения. Через несколько секунд капля снова сорвалась вниз. Старик раздосадовано затянул кран еще сильнее и вернулся за стол.

Ел он неторопливо, тщательно пережевывая пищу, как поступают люди которым в силу возраста приходится помогать своему пищеварению. Сидел неподвижно, лишь раз за разом поддевая очередной кусок вилкой, а остекленевшие глаза сосредоточено глядели куда-то в пустоту. Покончив с трапезой, он смел ладонью в тарелку оставшиеся хлебные крошки и убрал со стола посуду.

Легкие, почти прозрачные, завитки пара рассеивались над недавно вскипевшим чайником. Хозяин дома взял в руки заварник и посмотрел содержимое. Темно-янтарная жидкость с набухшими листками чая плескалась на самом дне. Покачав головой, он положил его в раковину к остальной грязной посуде, а затем открыл дверцу шкафа и достал оттуда банку со свежей заваркой. Схватив кончиками пальцев горсть сухих темных листков, он поднес их к носу и вдохнул аромат, на пару секунд закрыв глаза. Затем бросил эту щепотку прямо в кружку и залил кипятком. Когда жидкость в кружке достаточно потемнела, старик обхватил кружку руками, добрался до кресла и устроился в нем, поставив кружку на журнальный столик, соседствующий с креслом.

Картинка резко вспыхнула на плоском экране. Новости. С бесстрастным лицом он наблюдал как сюжет сменялся сюжетом, а диктор, с видом знатока, ловко тасовал факты и вымысел. Через пару минут старик ткнул кнопку на пульте, направив его на телевизор. Экран на миг погас, а затем на смену пришла другая картинка. Там, за экраном, маленькие дети составляли из букв слова и что-то при этом оживленно обсуждали, жестикулируя. С гримасой умиления он наблюдал за мелькающей картинкой, то и дело кивая головой и двигаясь в такт мелодии из динамиков. Когда слово взял ведущий передачи, старик снова ткнул в кнопку пульта и переключил канал. На следующем канале, седой священнослужитель с сальным, одутловатым лицом обрамленным окладистой бородой, читал проповедь. Позолоченная ряса диссонировала с его словами о смирении. Его голова, в митре украшенной драгоценными камнями, раскачиваясь из стороны в сторону, как у игрушечной собачки на приборной панели автомобиля, действовала гипнотически. Старик брезгливо поморщился и снова щелкнул пультом. По сцене, охваченной полукругом рядов кресел с сидящей в них, разномастной публикой, с заметным преобладанием дородных матрон придавленных сверху высокими пышными прическами – пожалуй самым незабываемым зрелищем на экране, расхаживал моложавый телеведущий и с видом знатока о чем то увещевал зрителей в зале. Не сильно вникая в сюжет передачи, старик немного приглушил звук и снова откинулся в кресле. Насадив на самый кончик носа старые очки, в коричнево-перламутровой роговой оправе, он взял верхнюю газету из стопки, аккуратно сложенной на журнальном столике. Пролистав несколько страниц, он добрался до нужной, с кроссвордом, и стал тщательно выводить буквы в пустых клеточках, поочередно, то слюнявя кончик карандаша, то возводя глаза к потолку, и шевеля губами, будто перебирал что-то в уме. Спустя час, он исподлобья взглянул на настенные часы с крупными металлическими цифрами и отложил газету в сторону.

Нетронутая кружка стояла на столе. Чай в ней приобрел густую, непроницаемую темноту и уже давно остыл. Он сделал пару глотков и попытался подняться. Спина не разогнулась и он со вздохом вернулся в кресло. Тогда он вернул кружку на стол и опираясь ладонями на ручки кресла, сделал еще одну попытку. В этот раз ему удалось подняться, но какое-то время он стоял прихватив рукой поясницу, ожидая пока распрямятся старые кости.

В другом конце комнаты, у окна, на белом подоконнике стоял одинокий горшок с растением. В горшке, таком же старом как его хозяин, вытянулось растение. Его сочные молодые листки с розовыми прожилками у краев, чем-то напоминали листья салата, но в то же время, упругий, блестящий, тонкий стебель цветка не оставлял сомнений в их различии. Старик взболтал заварку в стакане и выплеснул в горшок.

– Вот покушай. Тебе это на пользу – прошептал он, обращаясь к цветку и осторожно поглаживая пальцами нежные листья.

– Вы посмотрите-ка? – радостно воскликнул он, двигая оправу по переносице, чтоб разглядеть изменения произошедшие с цветком – Да у тебя бутон наклевывается.

И правда, в еще собранных в пучок верхних листках, начинало угадываться очертание бутона, а при ближайшем рассмотрении, в самой глубине, уже появились яркие алые лепестки.

– Хорошо тебе здесь, нравится. Видишь как быстро вымахал. Ну расти, расти, набирайся сил – он осторожно, стараясь не дышать, разглядывал тонкие листки.

Наконец, восхищенный, он повернул цветок будущим бутоном к свету и благоговейно отступил на пару шагов.

Глухой, мерный ход часов, словно напомнил о чем-то и растворил умиротворение на его лице. Казалось тревожные морщины снова сковали его. Он взглянул на часы. Покачал головой, словно остался недоволен нерасторопностью стрелок на циферблате и глубоко вздохнув, обошел комнату кругом. Он не останавливался до тех пор, пока часы на стене не отмеряли еще двадцать минут. И только после этого, он вернулся в кресло и с видимым удовольствием расслабился. Газета снова оказалась в его руках, а карандаш теперь парил над новой страницей. Так он провел еще час, но теперь он все чаще отвлекался на часы или настороженно посматривал на дверь, ведущую в коридор, словно ждал чьего-то прихода.

За входной дверью послышались звуки шагов. Старик тут же отвлекся от газеты и выжидающе уставился на дверь. В скважине замка провернулся ключ. Когда дверь распахнулась, блаженная улыбка расползалась по лицу старика. В проходе стоял крупный, высокий мужчина с чисто выбритым, квадратным лицом и короткой стрижкой. Вся его стать выдавала в нем военного или сотрудника силовых подразделений. За дверью стоял еще один, разве что чуть меньше, чем этот, но зато с каким-то неестественно узким лицом и бегающими глазами. Он постоянно озирался по сторонам, словно в любую минуту ждал нападения.