Вадим Храппа - Аллея королевы Луизы, 32

Немного придя в себя, он запер машину, и пошел искать спуск на пляж. Он оказался тут же, по кромке глубокого темного оврага, заросшего гигантскими деревьями. Когда-то здесь были ступени, кое-где сохранились доски от них и покосившиеся железные столбы, к которым крепилась толстая медная проволока вместо поручней. Теперь песок под ногами просыпался, вода, стекающая здесь в дожди, вымыла глубокие выбоины. Придерживаясь за проволоку и ветки облепихи, Александр Львович спустился на, еще никем не вытоптанный пляж, и ахнул.

Под ногами был белый, как простыня, песок, впереди – сверкающее зеркало спокойного моря, а на берег из него выходила светящаяся Афродита покрытая, радужно переливающимися на солнце, каплями. Тело ее было совершенно и зрело, как груша, готовая упасть с ветки. И по тому, как она улыбалась Александру Львовичу, он понял, что это не видение, что перед ним настоящая, живая, голая женщина. Они шли друг другу навстречу, и Ливенталь видел, как скидывают капли воды, изгибаясь в золотистые спирали, волоски на ее лобке, и как эти капли, собираясь в тонкие струйки, бегут по внутренней стороне бедер, упруго вздрагивающих при каждом шаге.

Она подняла руку и убрала со лба мокрую золотую прядь, и он увидел, как курчавится золото у нее подмышками, и какие яркие желтые ее глаза.

В двух шагах от Александра Львовича она остановилась, давая рассмотреть себя, и он стоял, захваченный этим чудом настолько, что уже не понимал, где находится. Он только часто сглатывал липкую слюну, чувствовал, что не может произнести ни слова, а мозги у него горят.

А она обошла его, едва коснувшись соском, похожим на абрикосовую косточку, и направилась к оврагу. Солнце светило ей в спину, и Ливенталь несколько секунд смотрел на розовый пушок ее плеч и ягодиц, и на то, как отливают металлом ее мокрые огненные волосы, а потом поплелся следом.

Девушка всего шагов на десять опережала Ливенталя, но когда он ступил в тень оврага, то вдруг испугался, что в этих зарослях может потерять ее. Он еще немного прошел вглубь, озираясь по сторонам, но девицы нигде не было видно.

– Эй! – сказал Александр Львович. – Мадам! Вы где?

Игра переставала его забавлять. Он уже ругал себя за то, что побежал за потаскушкой, как вдруг сзади, с той стороны, откуда он пришел, Ливенталь услышал шорох. Он обернулся и увидел большую рыжую собаку, оскалившуюся и готовую к прыжку. Ливенталь хотел закричать, позвать на помощь, но не успел – собака прыгнула и впилась ему в горло.

“3 июня 1995 года на пляже в районе пос. Донское Светлогорского округа местными жителями был обнаружен разбитый “Опель – Кадет”.

Установлено, что второго июня некто Л., решив посетить взморье, подъехал слишком близко к обрывистому берегу, и в результате оползня автомобиль вместе с водителем рухнул вниз. Еще одно страшное предупреждение любителям автомобильного отдыха на необорудованных пляжах и стоянках”.

“Жители поселков западного побережья – Синявино, Кленовое, Донское, жалуются на, увеличившееся в последнее время, количество бродячих собак и волков, ставших просто бичом приусадебных хозяйств. Не проходит и месяца, чтобы хищники не зарезали овцу или теленка. У местных же охотхозяйств, как видно, не доходят руки до контроля над численностью диких животных”.

Кобель цвета жухлой соломы вильнул хвостом и запрыгал вокруг суки, игриво покусывая ее за холку. Сука не зло, но решительно огрызнулась, и кобель, обиженно отвернувшись, присел в стороне. Сука была молодая, тонконогая и поджарая, красивого рыжего окраса со светлыми подпалинами. Она потянулась, зевнула, блеснув кинжальным острием клыка, и сорвавшись с места, понеслась по полю вдоль ручья, рассекая грудью пласты предрассветного тумана. Она бежала легко и ровно, и кобель, намного старше нее, с трудом поспевал. Внезапно сука встала и, втянув подрагивающими ноздрями воздух, повела мордой, вылавливая в гуще ночных ароматов единственный вожделенный – горьковатый запах копытного. Какого – она сходу не разобрала. Кобель замер, стараясь не мешать ей лишним вздохом или неосторожным движением. Тело суки напряглось и вытянулось вперед. Она сделала шаг, другой, и, медленно разгоняясь, побежала. Теперь уже и он чувствовал впереди лань или молодую косулю. Сука замедлила шаг, движения ее стали крадущимися. Кобель встал и, не двигаясь, следил за ней. Сука еще несколько раз шагнула и сделала стойку на куст боярышника. Кобель тихо обежал кустарник и с лаем бросился в ложбинку, укрытую ветвями. Гигантским прыжком, почти вертикально вверх, из-под куста вылетела лань. Сука, мгновенно просчитав место ее приземления, метнулась наперехват. Грудью она сшибла лань на землю, и, не дав ей подняться, полоснула клыком по длинной шее. Лань еще вскинулась на передние ноги, взметнула маленькую головку, но сука уже сжала челюсти на ее горле. Потом рванула раз, другой, и горячая струя толчками хлынула на траву. Сука лакала кровь прямо из раны, торопясь, захлебываясь, пьянея. Рядом, к растекающейся луже пристроился кобель, сопя и поскуливая от удовольствия.

Диана сидела в углу кабинета, закинув ногу на ногу, на мягком польском диване обитом синим велюром и курила. И следила за каждым его движением.

Олег вытащил из ящика стола пакет с крупой, подошел к окну, распахнул его и высыпал две пригоршни зерна на крышу гаража внизу. Голуби уже ждали. Он смотрел, как они, воркуя, топчутся вокруг зерен. Он знал, что и сейчас Диана не сводит с него глаз.

Он боялся ее. Он боялся обернуться и встретиться с ней глазами.

Было пятнадцать минут десятого. Минут через десять должна была прийти его секретарша. Он покосился на часы. Стрелки казались парализованными.

Олег сел за стол, открыл блокнот, открутил колпачок ручки, посмотрел перо на свет, не прилипла ли какая ворсинка, и стал черкать на чистом листе вензеля и кружочки.

– Ты мне не ответил,– сказала она.

– Кто тебе это сказал?– устало спросил Олег.

– Неважно. Важно то, что Саши больше нет, и это – твоя заслуга.

– Чушь! – заорал он.– Ты…

– Не кричи,– перебила она его. Но Олег и сам испугался звука своего голоса и, притихнув, уставился на стену.

– Диана, милая,– сказал он.– Я не знаю, какой черт потащил его на этот обрыв…

– Не мути. Ты знаешь, о чем я говорю.

Олег вдруг почувствовал, что ему надоело быть виноватым. Надоело, что она сидит тут, как прокурор, не давая ему и слова сказать. Он поднял голову от блокнота и посмотрел, наконец, на нее.

– Ну, хорошо,– сказал он.– Я просто не хотел этого делать при тебе. Я сам думал в этом разобраться.