ЮРИЙ МИХАЙЛОВ - В ожидании августа

В ожидании августа

Глава-1.

Конец второго дня противостояния у здания на Краснопресненской набережной. Ночь – влажная и душная после дождя. Вместе с журналистами Сергей ходил возле мрачного исполина, отражающегося огнями в маслянистой воде Москва-реки. Машину, договорившись с водителем, оставил в переулке за американским посольством, работающим без остановок и перерывов по случаю падения советской власти.

Десятки встречающихся в темноте сквера и похожих на тени людей о чем-то говорили, жгли костры, ели хлеб с колбасой, пили водку, бегали проворные активисты, зазывая народ то на Садовое кольцо, чтобы перекрыть дорогу танкам, то к зданию на набережной, чтобы противостоять войскам спецназа, защитить штаб революции от штурма. Кричали: «Ре-во-лю-ци-я! – Слушали себя и снова кричали, – "Революция!" Походило на истерию.

Сергей до тошноты, до рвоты ощутил прилив тоски. Невероятных размеров, она наваливалась на него со всех сторон, входила в каждую клеточку мозга. Он незаметно отошел от журналистов, остановился у группы курящих и, не спеша, пьющих водку прямо из горлышка, мужиков, дождался, когда подойдет его очередь и, наконец, глотнул крепкого зелья. Потом еще и еще раз. Поперхнулся, сильно закашлялся.

– Что, с непривычки? Ни фига, привыкнешь! – Одобрительно похлопал его по спине тощий мужичок в очках, похожий на туриста-одиночку, шатающегося по северным просторам. Мужик сунул ему прикуренную сигарету в рот.

– Мы что сейчас делаем? – Спросил Сергей.

Турист заржал громко, запрокидывая голову и так рьяно мотая ею, что через сгнившие передние зубы во все стороны стали разлетаться куски хлеба и колбасы:

– Рассмешил! – Орал он. – Мы сейчас водку пьем! И нам пофигу, что будет потом. Видали чудака!? – Обратился он к соседям. – На баррикады пришел… Ха-ха-ха-ха… Один скорпион долбает другого, один катран дерет второго… А мы водку на халяву пьем, сир-ви-ладом закусываем, финским, из самых дорогих ресторанов припёрли…

– Кончай базлать, – строго сказал мужчина, одетый в профессиональную куртку охранника или егеря, хотя было жарко и все, шаг за шагом, отодвигались от костра. – Ты кто? – Спросил он Сергея.

– Корреспондент…

– Понятно, вопросы задавай трезвым, а не этим…, – и он посмотрел в сторону туриста.

– А где трезвые? – Парировал турист. – Вон у кустов складывают трезвых…, – и он опять заржал во все горло.

Сергей пошел по скверу, под темными деревьями оранжевыми точками светились горящие сигареты. Справа на тропинке стояла тяжелая, с чугунными ножками, скамейка. На ней спал мужчина, но Сергей всё-таки присел на свободный край импровизированной постели. Дыхание перехватило, ему не доставало воздуха, грудь сжало так, что он боялся пошевелиться. В какой-то момент показалось, что в сердце суют ученическую ручку с железным пером, раскаленным докрасна. Раздается шипение, кровь пузырится, мясо запекается по краям ранки от чудовищной температуры нагретого железа…

Он сидел, не шевелясь и уже не чувствуя боли, понимал: что-то произошло, но ему было все равно. Ощущал только одно: постепенно холодеют ноги и руки. Сердце переместилось под самое солнечное сплетение, где за счет движения диафрагмы Сергею легче дышалось. Он вдруг ясно осознал, что всем, кто находится вне зоны притяжения этого дома на Набережной, на все наплевать. Нет милиции, которая почему-то сама решила, что не будет вмешиваться в «политические разборки». Нет спецназа и других пятых-десятых внутренних войск, которые отвечают за сохранение порядка. Значит, въезд в столицу колонны невооружённых солдат на БТРах – спектакль, блеф, провокация, которая устроена кем-то специально?

Сергей со всей очевидностью вдруг понял, что столичная власть сдалась. Небольшая группа, видимо, рота-две солдат мотострелковой части, просто захлебнется в районе Садового кольца, дома на Набережной, высотки СЭВ. Или их просто растерзают. «Их-то за что предали?» – Подумал он. В это время к нему подошел водитель:

– Слава Богу, я вас нашел, – сказал он. – Пойдемте, машина рядом, удалось подогнать ближе…

Здание Кабинета Министров (Кабмин), куда они подъехали, оцеплено жидкой цепочкой военных, на въезде и выезде дорогу закрывали два БТРа. Сергей действовал механически: кому-то показывал удостоверение советника Премьера, потом прошел в вестибюль здания, долго стоял на площадке лифта, собираясь с мыслями: сначала рассказать об увиденном или сразу пройти в цокольное помещение, где располагался медпункт, чтобы дежурный врач осмотрел сердце. В то время он не знал, что такое скачки давления, «загрудина» с тупой болью, почему вдруг становится так холодно, что челюсти невозможно удержать от тряски… На лифте он поехал на премьеровский этаж.

В приемной кроме дежурного секретаря, видимо, отставного офицера КГБ, худого и будто прокаленного на огне, подтянутого и застегнутого на все пуговицы, стояли у окон и сидели в креслах люди. Сергей поздоровался, негромко спросил у дежурного о Премьере.

– А вас искал начальник охраны, завсекретариатом спрашивал, – так же тихо проговорил мужчина.

Сергей понял, что Премьера в здании нет. Он отыскал кабинет охраны из двух комнат, довольно просторных, с собственным туалетом и душем, со всеми видами правительственной связи. Стас, полковник «девятки» (9 управление КГБ, занимающееся охраной высшего руководства страны), пожал руку, спросил о доме на Набережной, о раскладе сил.

– Все плохо, Стас, – сказал Сергей. – Город бросили все. Если сегодня толпа пойдет на штурм Кабмина, защитить его некому. Люди на Набережной, в основном, выпившие, настроены агрессивно. С ними никто не общается, не работает. Испуг от ожидаемого и поэтому такого страшного поначалу штурма прошел. Ночь кончается, с рассветом приходят силы…

– Я соединю тебя с Премьером, ты ему все это расскажи. Только помни: два дня назад у него был кризис, давление за 220 скакнуло. Он еле живой…

– Я могу и сам ему позвонить, – сказал Сергей.

– Не сможешь, мои ребята отвечают на все звонки.

Стас набрал номер по обычной телефонной связи, поговорил с кем-то, видимо, из сотрудников, положил трубку на аппарат.

– Сейчас перезвонят, посиди, покури, Иваныч.

Было видно, как устал полковник: глаза красные, волосы всклокочены, рубашка несвежая. На столе стояла пепельница, забитая окурками. Курили несколько человек: рядом с дорогими фильтрами лежали окурки крепкой «Примы», папирос «Беломор-канал».

Зазвонил телефон первой правительственной связи. Стас поднял трубку, долго слушал собеседника на том конце провода, сказал:

– С ним хотел поговорить сам Премьер, – и протянул Сергею трубку.

– Сергей Иваныч, это супруга Евгения Павловича Евгения Иванна. Здравствуйте. Я прошу вас, поаккуратнее. Врачи диагностировали подозрение на инсульт. Слава Богу, удалось купировать болезнь, но нет вообще никакой гарантии. Вы понимаете всю сложность ситуации? Но он хотел с вами поговорить. Минуту, я передам трубку…