Любовь Барановская - Завтра всё наладится

Стоило достать из шкафа курабье и открыть холодильник, в ноги уже ткнулась Муська.

– Пушистая предательница, бросила Игорюшу? ― пожурила животинку Тоня. Пестрый хвост ходил из стороны в сторону, уши прижались, лоб обтирал белые ноги Антонины. До речки что ли летом дойти? Зинулю вывести точно не мешало бы, всё дома да дома ребенок…

– Утречко! ― заглянула Маша, зевая во весь рот. Её длинная рыжая коса за ночь почти не растрепалась. ― Омлет не ставили ещё, Тонь-Ванна?

– Пока не ставила. Доброе утро.

– Ща, помоюся, и сразу всё сготовлю! ― пообещала Машка, одернула подол коротковатой ночнушки и ушла в ванную, зашумев тут же водой изо всех сил. Неужели нельзя поменьше открывать кран, в гостях ведь, не дома! Нет, обязательно на полную лить…

Не успела бабушка намазать бутерброды, мимо к двери уже промелькнул рюкзак с единорогами.

– Сонечка, возьмешь что-нибудь? По дороге хоть пожуешь?

– Привет, бабуль, ― обняла быстро Тоню, выглянувшую следом, тонкая и высокая девушка в одном пока что ботинке. ― Яблоко есть?

– Держи. Тебе с твоей работой только яблоки и жевать! Бутерброд может? А лучше ― сядь на пять минут, чайник вскипел почти.

– Не могу, бабуль, мне сегодня открываться, надо ночных сменить уже, я проспала. Завтра суббота, обязательно попью с тобой с утра кофе, хорошо?

– Хорошо, котенок. Береги себя.

– И тебе хорошего дня! ― крикнула Соня уже с лестницы.

Стукнула дверь в комнату, в коридор вышла Наташа.

– Вы что, мама? Кто-то приходил?

– Сонечка на работу убежала, ― Антонина рассеянно вытерла руки о подол халата.

– Я с работы, она на работу, вот жизнь.

Наташа дернула дверь ванной.

– Сейчас-сейчас, ещё десять минут, ― крикнула Маша.

– Дурдом на выезде. Людям на работу собираться надо, а эта бездельница в ванне валяется, ― пробормотала Наталья, подходя к зеркалу в коридоре и открывая пузырек со смывкой. Начав стирать один глаз, она продолжила расспросы: ― А Юрец где?

В туалете зашумела вода, искомый сын буркнул «доброе-утро-мам» и прополз мимо нее в детскую, захлопнув дверь.

– Да что такое! Зину собирай давай, в школу опоздаете! ― метнувшись следом, крикнула мать.

Зина испуганно зыркнула на неё из-под одеяла:

– Доброе утро, мамочка. Я уже встаю.

– Вот и вставай быстрее, время видели?

Один глаз у Натальи был уже чистый и потому маленький, невзрачный, на другом ещё красовалась ярко-синяя стрелка. Губы сына дернулись в усмешке. Наталья резко обернулась к нему.

– Собираемся-собираемся, ― пробормотал сын, глядя в пол.

– Вот и собирайтесь!

Наталья выбежала в коридор, несколько раз стукнула со всех сил в дверь ванной и на очередную реплику Машки сползла по стене, раскинув ноги в салатовых тапочках. На тапочках улыбались разноцветные почему-то зайцы, красный и оранжевый.

– Как же вы все меня задолбали, ― закрыв ладонями несимметричное лицо, глухо произнесла Наташа.

– Чай, может? Или кофе? ― осторожно перешагнула через её ноги Антонина.

– Да, не откажусь. Спасибо, ― вздохнув, невестка встала и вернулась к зеркалу.

В детской, негромко, оглянувшись на дверь, Юра спросил сестру:

– Зинка, ты что лежишь?

– Мне кажется, я заболела…

– Этого ещё не хватало, ты что, маму не видела? Держи градусник, быстро. Меряем и бежим. Сейчас бутер тебе принесу. Какое платье достать?

– Не надо платье, можно я дома останусь?

– Значит, синее будет. Давай-давай, засовывай под мышку, знаю, что холодный. Если 38 наберешь ― останешься. Но лоб у тебя не горячий, так что особо не надейся.

Зевая, из соседней комнаты вышел в коридор помятый Сережа, привычно пригнувшись под люстрой. Как и сын, он обошел Наталью по стеночке, та же, выплеснув все эмоции, сосредоточенно оттирала бордовый с губ.

– Мам, привет, ― упал Сереженька на табуретку в кухне. ― А где-то ещё оставалось…

– Никакого пива, ― понизив голос, твердо ответила Тоня. ― Чай почти заварился.

Заглянул Юрка, стащил со стола два бутерброда, без улыбки кивнул отцу и вернулся к сестре.

– Почти тридцать семь, смотри! ― подняла голову Зина.

– Не считается, вставай давай. Ешь.

– А зубы почистить?

– Там снова теть Маша. Сначала оденешься, потом умоешься перед выходом. Давай, косы тебе заплету. Осторожно, крошками кровать не засыпь, сама потом ворочаться будешь.

Поникшая Зина дотянулась до книги и успела перелистнуть страниц двадцать, пока брат справлялся с её волосами. Обычно кудри до поясницы распутывала Соня, но в последнее время между учебой и работой она по утрам ничего не успевала.

Грохнула дверь ванной, на кухню выкатилась раскрасневшаяся Маша в одном полотенце.

– Ну что, братец, как утречко твое?

– Машка, не ори.

– Ладно-ладно, молчу. Осталось масло ещё? А яйца куда подевались…

Называть Сережу братом Маша любила, но не уточняла степень близости их родства. Маша была дочерью двоюродного брата Игоря Семеновича, скончался тот уже лет десять как. Познакомились «брат с сестрой» всего месяца три назад, когда Машка с мужем Геной позвонили в дверь московской квартиры, приветственно помахав чемоданами.

Наталья вернулась на кухню через десять минут, посвежевшая, с накрашенными заново глазами, на этот раз менее броско ― золотыми и бежевыми тенями, и в рабочем синем, в цвет дочкиному, платье, которое успело высохнуть после вчерашней генеральной Тониной стирки. В чем же она тогда ночью работала? Утром Тоня видела невестку только в домашнем наряде. Неужели в той черной тряпочке с блестками, не прикрывающей колени, её на работу пустили?

– Дети, выезжаем, ― крикнула Наталья, не оборачиваясь, уже без особой злобы в голосе, и достала из холодильника питьевой йогурт со злаками и малиной. Муж зыркнул на неё из-за чашки чая, Наташа ответила ему столь ехидным взглядом, что оставалось только язык показать для завершения чистой эмоции. ― И тебе уже пора, небось. Глаза продрал наконец?

– Вот завелась-то, чесслово, на пустом месте. Поменяю я лампочку вечером, и к чемодану твоему колесико прикручу. А то вдруг тебе в дальние страны отдыхать, а ты вещи не соберешь в темноте, да не вывезешь!

– Ой, Наташенька, командировка что ли? ― обрадовалась Антонина.

– Что вы, мама, до командировок мы ещё не доработались. Но порядок-то в вещах быть должен!

– В отпуск она собралась. С подру-у-ужками… Знаю я шлюх твоих, и чем ты поедешь заниматься тоже знаю! ― проинформировал домочадцев Сергей.

– Сережа! ― воскликнула Антонина. ― Ты как с женой разговариваешь, чай пей лучше.

– И то правда, наедине потом поговорим, любимая. Тебе детей ещё в школу везти.

– И то верно, тебя-то прав лишили, ― наконец не сдержалась Наташка, показав язык и сразу помолодев от этого ребячества. Повернувшись на пятках (жаль, не успела туфли надеть, стукнула бы каблуками), она вылетела из кухни.