Владимир Грачев - Крымские охотничьи рассказы

Вот здесь-то все и произошло! По проселочной дороге к нам подъехала какая-то легковая машина. Из нее призывно посигналили, привлекая внимание киевского эксперта.

– Мне надо перекусить! – изрек он, явно намекая на то, что испытания сейчас придется прервать на неопределенное время.

А Руна в этом время, застыла в очередной стойке. Я, не обращая внимания на внешние отвлекающие обстоятельства, ринулся к ней. Команда – бросок – подъем дичи! Еще один бросок – еще один подъем! Мы напоролись на целый фазаний выводок. Фазаны взлетали по несколько штук сразу. Когда все кончилось, я обернулся назад, пытаясь увидеть реакцию судей, и увидел, что сзади никогошеньки нет. А мой главный судья сидит метрах в ста от меня рядом с машиной и что-то закусывает. Я подошел к нему.

– Ну, что я тебе могу сказать?! – сказал он, глядя куда-то в сторону. – Сыроватая у тебя еще собака, тормозит, скорости преследования нет такой, которая требуется. Надо еще поработать с ней. На диплом она еще не тянет!

– А как же сделанные работы? – начал лепетать я, заикаясь от, захлестнувшей меня обиды. – Они что, тоже не в счет? А последние три подъема один за другим?

Знаете, дорогой мой читатель, сейчас, когда уже прошел почти десяток лет с того достопамятного дня, и описывая все, что со мной произошло тогда, я заново пережил тот неописуемый шок от явной несправедливости к моей собаке и ко мне лично. Ведь и я, и второй эксперт (кстати, феодосийский, оценивший Руну на диплом на предыдущих крымских соревнованиях по перепелу) были совершенно уверены, что все идет нормально. И тут такой облом! Поняв, что «плетью обуха не перешибешь», я отозвал второго эксперта в сторону и спросил:

– Сережа, ну как же так? Ты же сам все видел!

Сережа только пожал плечами, тоже виновато смотря в сторону:

– Извини, но что я могу сделать – ты же сам видишь, ну не хочет он тебе давать диплом!

Я все это прекрасно видел и сам. Неожиданно подступившие слезы душили меня. Чтобы никто их не увидел случайно, я рванул в лесополосу, а затем дальше в поле. Рядом была только моя Руна. Я гладил ее по умной собачьей морде и что-то ей говорил. Она бежала сбоку и все время пыталась забежать вперед и заглянуть мне в глаза, виновато виляя своим куцым, купированным в детстве хвостом, словно прося прощение за что-то…

В тот же час, на попутной машине со своим товарищем-охотником я уехал из лагеря, быстро собрав свою палатку и нехитрые туристские принадлежности. Делать в этом лагере нам было больше нечего! Нет, можно бы было, конечно, доплатив еще денег, выставить Руну на так называемую «испытательную станцию» для молодых собак, но в зачет соревнований это бы не пошло, да и после вынесенного унижения не было никакого желания выставляться еще только ради получения очередного диплома, рангом гораздо ниже предыдущего.

И мы уехали на Капсель. Капсель – это небольшое урочище, расположенное между мысом Меганом и крымским курортным городком Судак. Именно туда, в теплую уютную долину, покрытую невысокими холмами, и прилетает осенью перепел, откочевывающий на юг. Во время сезонной миграции этой птицы охота в этом урочище открыта каждый день. Можно покупать разовые отстрелочные карточки на один день, а можно приобрести сразу сезонную – на весь месяц. Так называемые «сезонки» покупают в первую очередь, конечно, местные охотники из Судака. Но есть и любители поохотиться и отдохнуть в палатках на берегу моря с семьями, приезжающие сюда из многих городов Украины и России – Днепропетровска, Запорожье, Орла, Москвы. Я много лет по осени наведываюсь в Капсель во время перелета перепела. Когда попадаю на «высыпки», когда не попадаю! Но всякий раз знаю, что у моря стоят палатки, рядом с которыми бегают охотничьи собаки – в основном, курцхаары, в этих палатках неделями живут мои многолетние знакомые охотники. Они знают и помнят меня тоже. Ведь я приезжаю не только с ружьем и с собакой. Но еще с гитарой и со своими новыми и старыми песнями, до которых они тоже большие любители.

Дров на побережье взять негде – вокруг степь, поэтому долгими вечерами у совместного стола сидим мы при свете луны и нескольких ламп. Тихо звенят гитарные струны, льется очередная песня. Четвероногие наши друзья-собаки лежат рядом со своими хозяевами, чутко насторожив свои большие уши и периодически пытаясь привлечь к себе внимание, укладывая тонкие морды им на колени. Развлечений на берегу не так уж и много – купание днем, чтение книг, конечно же, охота, когда «приходит» перепел. Сейчас еще добавился и интернет, но все это – мелочи. Ведь главное – это чувство единения с природой. Рядом море – волны с тихим шуршанием наползают на каменно-галечный берег, ветер шелестит песком по палаткам. Он иногда бывает здесь очень сильным, порывистым, иногда вообще стихает, и тогда слышно, как где-то далеко-далеко, за несколько километров от палаток, по дороге, прорезающей все урочище, негромко фырчит чей-то автомобильный мотор. Вечером ветер дует с моря, а утром – с берега, с недалеких гор главной Крымской гряды. Классика! «То муссон, то пассат…»

Вот сюда-то и приехал я в тот же вечер с товарищем и с Руной «зализывать» душевные раны. На берегу, как всегда, стояли знакомые палатки и бегали знакомые собаки. Вечер был тих и лунен. После искренних приветствий, выяснилось, что перепела почти уже нет. Высыпки, конечно же, были, что-то осталось, но совсем немного. Меня, честно говоря, это совсем не огорчило. Я приехал «излить» душу. Моя гитара аккомпанировала мне почти четыре часа. И только изредка она прерывалась для того, чтобы слушатели могли поднять очередной тост за дружбу, за хорошую охоту, за собак, за Крым – и еще много-много за что хорошее…

Рано утром мы с моим знакомым и с Руной выдвинулись в поле. И действительно, пройдя несколько километров по холмистым, заросшим небольшой выгоревшей травкой местам, мы почти ничего не обнаружили. Перепела уже не было. Только несколько стоек, только три выстрела – но все в цель. Время приближалось к обеду. Октябрьское солнце еще ярко и жарко светило, поэтому приходилось иногда останавливаться, чтобы напоить собаку и самим попить воды. И тут, прямо по целине, которая была не такой уж и ровной (во всяком случае, даже идя по ней пешком, приходилось, ступая, попадать в мелкие ямы, и взбираться на невысокие холмики), к нам наперерез выкатился здоровенный «внедорожник» серебристого цвета.

– Как для егерей, что-то больно уж крутая тачка! – заметил мой товарищ, разбирающийся в марках автомобилей.

– Последняя модель «Ниссана»! – уточнил он. – Тысяч на сто пятьдесят баксов тянет!

Если честно, то мне было абсолютно все равно, на сколько «тянет» эта, не Бог весть откуда взявшаяся машина. Она явно дисгармонировала с окружающим ландшафтом – горами, травой, жаворонками, парящими в небе. В конце концов – даже с моим внутренним мироощущением пусть и мимолетного, но все же покоя, посетившего меня после вчерашней нервотрепки в Щелкино. «Ниссан» подъехал к нам почти вплотную. Дверь распахнулась, и на подножку, опершись на дверцу вывалился его владелец – сравнительно молодой парень лет тридцати, и явно не охотник.