Дмитрий Семишев - Излом. Роман

Юрка задумчиво почесывал свою бородку, Игорь хотел было что-то то ли возразить, то ли спросить, подался было всем телом вперед, но передумал, откинулся на спинку стула и уткнулся взглядом в одну точку на столе. Светка же на протяжении всей Андрюхиной речи смотрела на него не отрываясь, глаза ее подернулись какой-то маслянистой поволокой, на губах застыла чуть заметная улыбка. До этой встречи они не были знакомы. Я видел, что Андрей произвел на Светлану сильное впечатление, и начинал за нее слегка беспокоиться.

– Никогда не думала, что бывают такие умные мужики, – тихо произнесла она, все также глядя на Андрея, – и откуда ты все это знаешь?

– Ну… – начал было Мухин.

– Все, хватит разговоров, – вдруг выпалила моя супруга, – вас не переслушаешь, а соловья баснями не кормят! Доедайте второе, сейчас чай с тортом будем пить. Кстати, Юра, может, споешь что-нибудь?

Юрка и в самом деле великолепно пел и мастерски владел гитарой. Голос у него был необыкновенно приятного тембра. «Тебе только с „Песнярами“ петь» – говорили ему многие, кто его слышал. Юрка потянулся за своей гитарой, которую предусмотрительно захватил с собой, немного ее подстроил, взял несколько аккордов:

– Что споем? – обратился он к нам.

Вопрос был отнюдь не праздный. Во-первых, Юра любил, чтоб ему подпевали, когда вот так вот, за столом и в тесной компании, а во-вторых, в последнее время случился просто какой-то бум музыкальный: страшно популярным был новоявленный бард Александр Новиков, восходила звезда «Наутилус Помпилиуса», «Агата Кристи» и «Урфин Джюс» громко заявили о себе на уральской сцене. Да и «традиционная» эстрада заиграла новыми красками с появлением молодых талантов: Корнелюк, Глызин, Таня Буланова, да и многие другие. Так что выбор у нас был широкий.

– Давай, Юрка, нашу для разминки, – предложил я, – а там как пойдет.

Ракочий запел нашу студенческую песню. Я принес свою гитару и стал тихонечко наигрывать импровизацию. Мы спели несколько песен, потом пошли танцевать. Моя жена меняла столовые приборы для чаепития, резала торт. Ко мне подошел Мухин:

– Пойдем, покурим, – мы вышли на крыльцо подъезда, закурили.

– Кстати, можешь меня поздравить, – сказал Андрей.

– Что случилось?

– Мне тоже жилье дали. Правда, малосемейку пока, но обещали в течение года выделить полноценную однокомнатную. Сейчас оформляю документы, сделаю ремонт и перевезу семью из Новоуральска наконец-то. Так что через месяц-другой милости прошу ко мне на новоселье. Да, не подскажешь, где отделочников можно найти хороших для ремонта?

– А что тут искать. Мне вот ремонт делали тетки из нашего РСЦ – ремонтно -строительного цеха на станции. Отличные мастера. Рекомендую.

Я дал Андрею адреса, телефоны, явки и пожелал успеха.

Уже за полночь гости стали расходиться. Светка попрощалась и убежала раньше всех. Следом потянулись остальные. Мы с Андрюхой покурили на дорожку, и он ушел последним.

Через пару дней я заехал к Василичу в гараж, чтобы заклеить проколотое колесо. Там сидела теплая компашка из трех человек: Василич и два его приятеля, завсегдатаи гаражей. На столике стояла початая бутылка водки, опорожненная наполовину банка кильки в томатном соусе, два кусочка засохшего хлеба и большая луковица. Судя по состоянию заседающих, бутылочка была уже далеко не первая.

– Привет, привет, – заулыбался Васидич, – давай-ка с нами по рюмашке.

– Не могу, Василич, извини. В город надо срочно ехать, а колесо спустило.

– Не понял. Мы что, из-за ста грамм дружбу будем терять? – засмеялся Гена, – ладно, вот тебе сырая резина, вот клей. Где вулканизатор лежит – сам знаешь. Давай, занимайся, а мы тут на грудь примем пока.

Калитка открылась и в гараж вошел сосед Василича. Пожилой мужик, с благородной сединой и усталым лицом.

– Василич, у меня к тебе вопрос, – начал он с порога.

– На любой вопрос – любой ответ, – парировал Геннадий.

– Съемник для шаровой у тебя есть?

– Кто не пьет, у того все есть, – важно ответил Василич и опрокинул в рот рюмку. Сладко занюхав водочку кусочком хлеба, Гена достал с полки стеллажа съемник.

– В тетрадке запишись, что взял, – напомнил Василич порядок, заведенный им еще несколько лет назад. Много у него всякого инструмента и уникальных совершенно приспособлений. Люди берут попользоваться, а возвращать зачастую забывают. Так чтоб не терялся инструмент, Василич завел тетрадку, куда записывал, кому и что давал.

– Да Бог с тобой, Гена. Я хоть раз чего-нибудь не вернул? Да и тут я, за стенкой. Никуда не денусь, отдам, – возмутился сосед.

– Ты прав, как мое правое яйцо. И даже чуть-чуть правее. Но запишись все равно. Ты не забудешь, так я забуду куда что ушло. – настаивал на своем Василич.

Я завулканизировал камеру, забортовал колесо и сел к столу перекурить.

– Может, все-таки дернешь писярик? – спросил Гена, намекая прозрачно на пятьдесят грамм водки.

– Нет, Василич. Во-первых, ехать надо, а во-вторых, писяриком ведь не обойдется, а завтра с утра на работу. У нас на проходной, сам знаешь, с запашком не проскочишь, – ответил я.

– Если пьянка мешает работе – брось ее нафиг, такую работу свою! – глубокомысленно изрек Василич.

– Ладно, бывайте, братцы, – поднялся я, – да смотрите, не переусердствуйте, до дома-то топать не близко.

– Если мы не можем идти, мы едем! – ухмыльнулся Василич.

Из города я вернулся поздно. На скамейке у подъезда я обнаружил в сумерках Андрея Мухина. Вид у него был какой-то потерянный.

– О чем задумался, детина, ямщик приветливо спросил, какая на сердце кручина, скажи тебя кто огорчил, – пропел я строчку из старинного романса, – ты чего тут?

– Тебя жду. Разговор есть.

– Ну, выкладывай, что у тебя стряслось?

– Случилось страшное, – начал Андрюха, – я жене изменил. Первый раз в жизни. Но самое хреновое даже не это. Самое хреновое то, что я влюбился! По уши, что называется.

– Господь с тобой, Андрюха! В кого это, если не секрет?

– Не секрет. В Свету, которая у тебя на новоселье была.

– И когда же это вы успели-то?

– А вот, слушай, – вдруг с жаром заговорил Андрей, – помнишь, тогда, с новоселья, Света ушла первой? Так вот, никуда она не ушла. Она спряталась в скверике у школы, а оттуда твой подъезд – как на ладони. Помнишь, все ушли, а мы с тобой еще курили стояли. Так она дождалась, когда мы расстанемся с тобой, догнала меня по дороге и попросила ее проводить до дома. Зашли мы к ней. Мужа у нее не было, в командировке он, кажется. Ну, посидели, чай с печеньем попили, поболтали. Время-то – ночь. Я засобирался к себе в общагу. А она: «Не пущу, – говорит, – и все тут!» Я все одно хочу уйти, так она встала у двери, руки в проем уперла – одно свое «Не пущу!» Ну, что мне было делать? «Где ж я, – говорю, – спать-то буду? Завтра ж на работу!» А она постелила мне на полу рядом со своей кроватью и говорит: «Ложись. Поболтаем еще немного, и спи себе. Утром я тебя разбужу». Ну, легли, разговариваем. А она потихоньку, потихоньку так, все ближе к краю, ближе, да и сползла, как бы случайно, что ли, ко мне. Куда деваться? Пустил ее под одеяло. Дальше объяснять? Нагишом, под одним одеялом с такой роскошной девочкой! Ну, кто бы устоял? Вот ты бы устоял?