Тамара Пимонова - Любовь по-русски

– Придёт, обязательно придёт. Как ты себя чувствуешь, дитятко? Я вот тебе лимончик принесла, хочешь, губки смочу?

– Ты лучше разыщи маму…

– А Миша тебе привет передаёт, испугался за тебя, родименький. Всё так неожиданно случилось, хорошо хоть «скорую» догадался вызвать.

Люся внимательно смотрела на бабушку своими большими светлыми глазами, но взгляд этот был отсутствующим. Она не слышала, о чём говорила бабушка. Ей вспомнилось, как прибежала на её отчаянный крик мама, когда в шесть лет пришлось вскрывать нарыв на ноге, вспомнилось её тревожное лицо, мягкие руки. Неужели не прибежит сегодня? Бабушка ушла, и Люся краем уха услышала, о чём шепчутся соседки:

– Это надо же, ребёнок попал на операционный стол, а матери рядом нет! Удивительно!

Вечером, во время обхода, Люся спросила врача:

– Мама не приходила?

– Не знаю, деточка. Бабушка недавно звонила, интересовалась твоим самочувствием. Ты ведь у нас молодчина, не так ли? – и врач легонько дотронулся до её живота. Люся, чтобы от обиды не заплакать, закусила губу. Она чувствовала себя заброшенной и одинокой среди этих людей, она знала, что они не смогут ей помочь, даже если сильно захотят. Никто в целом свете не может помочь ей, ни бабушка, ни папа, ни брат. Ей могла помочь только мягкая мамина рука.

Женщины в палате наперебой предлагали Люсе что-нибудь из еды, но она упорно отказывалась. Хотелось пить. И ещё хотелось рисовой молочной каши, свежей, рассыпчатой, только что с плиты. Маминой каши.

– А что, твоя мама, правда, в командировке? – обратилась к Люсе молодая женщина, соседка по кровати. Люся посмотрела на неё, как на своего заклятого врага:

– Да, в командировке. Она артистка, часто уезжает.

– Но ведь можно её телеграммой вызвать? – не унималась дотошная женщина.

– Нет, нельзя. Кто за неё работать будет? – Люся говорила это, стараясь верить себе самой, стараясь заглушить все горькие мысли о маме. Ах, что они понимают эти женщины в её жизни!? И зачем вмешиваются?

На следующий день утром к Люсе пропустили Мишу, худощавого подростка с миловидным веснушчатым лицом. В глазах его, таких же больших, как у сестры, таилась тревога.

– Ну, как ты тут? – спросил грубоватым голосом. – Что, располосовали тебя?

– Я-то ничего. А ты как без меня? Ел что-нибудь? Папа приехал?

– Вечером приедет, у него сегодня смена кончается. Я пойду его встречать.

– А мама? – с надеждой спросила Люся.

Миша потупил глаза. Он не хотел говорить сестре правду. Ту правду, от которой он сам старался наглухо закрыться, чтобы не чувствовать своего бессилия что-либо изменить.

Шли дни. Рана затягивалась медленно. Люся неохотно ела, ходила мало. Почти ни с кем не разговаривала. Лежала, отвернувшись к стенке, и внимательно рассматривала потёки, напоминающие мамин профиль. И часто горестно, глубоко – как-то по старушечьи– вздыхала.

Приходил отец, по виду из простых рабочих, угрюмый высокий человек с резкими чертами лица. Принёс кулёк конфет, посидел немного и ушёл. Люся, зная его тяжёлый характер, ни о чём его не расспрашивала. О маме тем более.

А мамы всё не было. Как-то вечером, когда свет в палате погасили, и все уже угомонились, Люся лежала очень тихо. Соседки думали, что девочка уснула, и одна другой сказала:

– Бедная девочка, извелась вся! Вы не знаете, случайно, кто её мать? Может, и правда актриса, а может быть, из тех, кто уж и облик свой человеческий потерял? Я знала одну такую. Не заладилось у них с мужем что-то, запила она страшно. И остановиться не может, о детях даже забыла. Опустилась на самое дно, дома не ночевала, детей в интернат пришлось сдать. Эх, женщины, женщины, нарожали детей, так воспитывайте, вырастите их! Кому же они нужны кроме вас? Я бы расстреливала таких! – со злостью закончила соседка.

Люся лежала, затаив дыхание. Слова били в самое больное место. Люся тоже помнила маму. Она была красивой, весёлой и доброй. Девочка до последних дней верила, что мама не оставит её и придёт к ней в голубом платье, которое ей так шло. Но с каждым днём в больнице вера её угасала. И тогда, вложив в слова всю свою недетскую горечь и боль, она крикнула им в темноту:

– Это неправда всё! Она хорошая! Она в командировке! А вы не знаете ничего, не знаете… – потом, через паузу, – А я всё равно её люблю!, (Белгород, 1989 год)

ПРИВОРОТНОЕ СРЕДСТВО

Неужели прошло столько лет со дня нашего знакомства? А мне кажется, что мы с мужем еще студенты третьего курса, когда все у нас впереди – и наша случайная встреча, и наш бурный роман.

По закону невероятности, наша встреча не должна была состояться. Я училась в южном городе, а мой будущий муж занимался в элитной физико-математической школе в Новосибирском Академгородке, о котором я узнала только перед самым поступлением в ВУЗ. Нас разделяло шесть тысяч километров! Но судьбе было угодно, чтобы мы встретились.

Отец настаивал, чтобы я поехала поступать в Москву, а я долго не могла ни на что решиться. Но в одно прекрасное утро, когда выпускные экзамены остались позади, прибежала ко мне одноклассница и принесла буклет о Новосибирском университете, где учатся будущие ученые всех направлений. В то время я мечтала выращивать искусственные кристаллы, а в буклете увидела, что в университете есть факультет кристаллохимии. Все, еду! Никакие уговоры родственников не помогли. Отец купил билет до Новосибирска. И я трое суток засыпала и просыпалась под стук колес. Так, в неполные 17 лет я впервые уехала одна так далеко. Парадокс заключался в том, что я в университет поступила, а подруга – нет. Она уехала домой, оставив меня одну в далекой Сибири…

Нет, наша встреча с будущим мужем не произошла в первый месяц и даже год учебы в университете. Все случилось на третьем курсе. У меня была подруга Лина, с которой мы не только сидели вместе в аудиториях, но и доверяли друг другу самые сокровенные тайны. Так вот, эта самая подруга в шутку предсказала мне жениха. Как? А вот как.

В большом потоке студентов, которые, словно муравьи, перемещаются из аудитории в аудиторию, мы как-то приметили паренька с огромными голубыми глазами. В следующий раз, увидев его, подруга, смеясь, воскликнула: «Смотри, вот твой жених идет!» Мы прыснули от смеха и помчались на занятия. А вечером в нашем общежитии были танцы. Мы с Линой никогда их не пропускали! И вдруг она снова меня толкает в бок:

– Ты только посмотри, кто пришел!

Мы встретились с голубоглазым парнем взглядами. Пробежала ли между нами искра, я не помню…

Вскоре в толпе увидела знакомого физика Олега, с которым вместе ездила в стройотряд. Он направился к нам. А следом наш таинственный незнакомец! Олег для вежливости поболтал о каких-то пустяках, а потом повернулся к товарищу: