Игорь Савельев - Как тебе такое, Iron Mask?

© Савельев И.В., 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

Твой отец и убил.

Алекс ответил Тео смехом и кинул подушкой (от своей кровати – к его).

Каждое утро они зачем-то раздвигали кровати. В принципе, можно и не париться: если кто зайдет, то кому какое дело? Администрация кампуса? Ха-ха. Поначалу Алекса еще волновало – не волновало даже, так, забавляло, – что думают соседи, когда слышат, как каждый вечер и каждое утро в один и тот же час по щербатой плитке нудно едет кровать. Кажется, внизу жили девчонки. Но Тео ответил, что ему нужно личное пространство и что вы, русские, вечно трясетесь на тему «что подумают другие». А Алекс – под настроение – еще сгустил краски, переводя «чувство локтя» не как common touch , а как пугающее feeling of elbow , и у Тео родилось за минуту десять непристойных вариантов в развитие этого…

– Русские цари всегда приглашали к себе сыновей, чтобы убить.

Сейчас Тео валялся на «личном пространстве» и мрачно шутил, уставившись в потолок. Он был здоровый, как горный хребет, не умещался на кровати и съезжал ногами в пол. А мелкая кучерявая растительность на ногах, мощных бедрах – как лес.

Становой хребет. Опорный край державы.

– Дай-ка угадаю. Тебе понравилась картина про Ивана Грозного.

– Петр Великий тоже так сделал.

– Нет, он вроде не убивал… Ха, и такая картина тоже есть! Что-то про допрос царевича. Ты что, облазил в инете всю Третьяковку?..

Тео принялся артикулировать Tretyakoffka с разной степенью устрашения, иногда демонически хохоча, а Алекс продолжил складывать вещи. Точнее, раскладывать. Прежде чем собрать рюкзак, ему обязательно надо было педантично разложить все по кровати: каждую мелочь, каждый клубок носков, чтобы окинуть взглядом и только потом утрамбовывать. Тео шутил, что Алекс – псих и таким образом успокаивает себя. Возможно. Но сейчас было из-за чего беспокоиться.

– А Екатерина Великая?

Еще эта болтовня нелепая.

– Что – Екатерина Великая?

– Трахалась с конем твоя Екатерина Великая!

– Я знаю, – миролюбиво согласился Алекс.

Даже Тео вон нервничает – хотя казалось бы!.. Тео никогда не нервничал и не устраивал проводы, на какой бы срок Алекс ни уезжал. Тео обычно исчезал, появлялся, ржал, стучал хреном по лбу и уходил курить непонятно что со своими латиносами. Поэтому Алекс, собравшись, покидал комнату в одиночестве. Теперь же – ни на шаг не отходит. Валяется на кровати. Бубнит про царей. Жуть.

– Екатерина хотела убить своего сына, чтобы он не стал императором, но не успела, потому что у нее начался инсульт. Она долго умирала на полу, а все переступали через нее, и всем было наплевать.

– Екатерина была, эм-м, крупной женщиной. Ты представляешь, как через нее перешагивать?..

– Все искали завещание. Говорили, что она завещала корону не сыну, которого не любила, а внуку, которого любила. Он потом все равно стал царем. Николай.

– Потрясающе.

– Потом его убили Советы.

– В конце ты немного обосрался, honey , но все равно это было прекрасно.

– Эй, это мои слова. Не юзай мои слова.

– Для чилийца у тебя слишком большие познания в русской истории.

– Ты же знаешь, что я агент КГБ, приставленный к тебе.

Тео скептически наблюдал, как Алекс делает все по инструкции – буквально как в видео про упаковку рюкзака: наушники отсюда, пауэрбанк сюда, – затем достал откуда-то из-под кровати вейп, поджал ноги по-турецки и закурил.

– Ты сбрендил? – возмутился Алекс.

Белый дым был таким густым, что казалось, его видно через окно прямо из корпуса администрации.

– Вали на улицу, а.

– Не хочу упустить ни минуты прощания с тобой.

– Хорош глумиться, и без тебя страшно.

– Если страшно, то оставайся.

Алекс выразительно посмотрел на Тео, но ничего не ответил. Вернее, не ответил по существу. А про курение в кампусах у него получалось еще занудней, чем у декана Макдауна.

– …А не то что? Нас вышибут из колледжа? Серьезно? Тебя-то? Ха-ха.

Тео всегда знал, как сделать Алексу «приятно».

Хотя когда-то сам переживал из-за этой сплетни больше всех, возможно потому, что она обрела силу печатного слова. Может, у чилийцев к этому какое-то особо болезненное отношение – Алекс не знал; ему было по барабану. Вернее, как: ему были одинаково неприятны разговоры о «могуществе русских денег» – что в форме сплетен за спиной, что в форме того единственного «печатного слова», которое тут позволили себе. Год или полтора назад. Их команда выиграла в регате. Не то чтобы это было серьезно. Каналы, плутавшие по старому Кембриджу (иногда прямо под домами – под застекленными галереями, отсыревающими башнями), были больше аттракционом для туристов. Как и босые мальчики и девочки якобы в форме – но никто уж сто лет тут такого не носит, – лихо управляющие лодками с помощью шестов.

Победа оказалась спорной, и в газете Тринити-колледжа – в стане проигравших – сделали грязный намек. В нем фигурировала даже «лживая сочинская Олимпиада», хотя обиженные авторы вряд ли подозревали, как близко пролетел их снаряд. Alex Nikolaev был для них сыном абстрактного oligarch ’а и в меру безликим воплощением того, что «русские всё купили». Это было неприятно, но не более того. Тео, которого, кажется, пробрало, что брошена тень на команду, ходил и зудел: «Подай на них в суд!» Он не понимал, why not , и вообще ничего не понимал, двухметровый дурень. (Ну вот и всё. Алекс улыбнулся, подошел и обнял его.)

Суд. Просто смешно. Алекс не хотел, чтобы над этим судом на следующий день ржал весь Кембридж, а послезавтра в газетах, и уже не студенческих, раскопали и рассказали бы, чей он сын.

– Ну вот и всё. Я поехал.

У Тео невозможно жесткая щетина; sweet , конечно, но это что-то нечеловеческое. Когда они только начали встречаться, Алекс все время ходил с красной мордой, как Ded Moroz . То есть у него все лицо оказывалось выскоблено подбородком Тео, не подбородком, непонятно чем, потому что вроде лицами-то они не терлись. Декан Макдаун даже отпускал шуточки про русский алкоголизм. Но потом поплатился за свою неполиткорректность: нет, «русские деньги» тут ни при чем, просто еще более раскованные шутки с кенийской студенткой чуть не сломали декану карьеру. Так что Алекс перетерпел и победил – как делал в жизни не раз.

На вокзале он всегда вспоминал, как приехал в Кембридж впервые – тогда еще на экскурсию; ему казалось, что все будет в точности как в «Гарри Поттере» с платформой 9¾, тем более что и… В общем, неважно; когда они (не с отцом, конечно: отец не рискнул приехать инкогнито) вышагнули из кингс-кросского экспресса, Алекс был почти оскорблен. Он ожидал увидеть маленькую английскую станцию со средневековым особнячком и круглыми часами, а увидел какое-то сталинское monstrosity и толпы людей. Ладно.