Игорь Шиповских - Пять сказок о художниках

Ингвар, несомненно, был польщён таким приглашением и, конечно же, не замедлил явиться во дворец. А там его уже ждали. В большом тронном зале, по такому случаю, специально для принцессы установили большое расшитое золотом кресло, а в качестве именитых гостей изъявивших желание созерцать сие творческое действо были приглашены важные вельможи королевства. Здесь собрались, и гордые графы, и франтоватые маркизы, и придворные фрейлины, приковылял даже старый дядюшка принцессы, напыщенней седой герцог с сизой бородой. И все они горели желанием воочию увидеть, как будет написан портрет.

И вот, едва Ингвар вошёл в тронный зал, как тут же оказался в окружении столь великосветской компании. Однако это его ничуть не смутило, ведь многих из присутствующих он уже неоднократно рисовал, и потому они были ему хорошо знакомы. Тепло и радушно, поприветствовав их, Ингвар быстро установил принесённый им мольберт, и удобно расположив на нём холст, принялся готовить краски. Сама же виновница торжества, принцесса Мария, как это и было у неё заведено, «слегка задерживалась».

А надо заметить, что это была одна из её наилюбимейших привычек, уж больно ей нравилось, чтобы её подольше подождали. Впрочем, принцесса и без этих своих привычек обладала невыносимо скверным и взбалмошным характером. Хотя внешне она была очень мила и приятна. Кукольное личико принцессы вызывало у многих обитателей дворца неописуемый восторг. Её голубые небесного цвета глаза, и светлые, словно пшеничное поле волосы, в сочетании со слегка вздёрнутым вверх прелестным носиком и алыми припухлыми губками, приводили в восхищение поголовно всех юношей, что когда-либо видели её.

И вот такая расчудесная красавица, вдобавок ещё и наделённая точёной, стройной фигуркой имела множество несносных повадок. Зачастую своими капризами она просто-таки сводила с ума короля и королеву, да и весь двор в придачу. Бывало, и то ей не эдак, и это не так. А уж как она любила издеваться над прислугой, так об этом вообще ходили легенды. То возьмёт да уколет какую-нибудь фрейлину булавкой, то ради смеха заставит кукарекать лакея. И ведь никто ей не мог дать отпора, а то как же, ведь она не абы кто, а принцесса.

По королевству даже пошли слухи, мол, ещё в её младенчестве, король нечаянно разозлил какую-то злую колдунью, а она, дабы отомстить ему напустили на принцессу порчу. Вот такая ходила молва. Но было ли это на самом деле или же то придумка, никто точно не знал. А тут такое дело случилось, возникла срочная необходимость написать новый портрет. Ну и, разумеется, принцессе вновь захотелось показать свой норовистый характер. Прошло уже полчаса, а её всё так и не было.

Ингвар неспешно закончил все свои приготовления, и изредка перекидываясь с окружающими непринуждёнными фразами, терпеливо ожидал её прихода. Можно было подумать что принцесса вовсе и не собирается появляться, до того медленно тянулось время. Но вдруг дверь, ведущая в спальные покои, резко отворилась и из неё на всём ходу выпорхнула принцесса.

– Ну что же, пора бы и начинать,… а то у меня сегодня ещё и конная выездка намечена! – даже не поздоровавшись, и не извинившись, слегка негодуя, воскликнула она. Однако, невзирая на это, все кто сидел, встали и, поприветствовав её, склонились в изысканном поклоне. Ингвар также как и все, спокойно и учтиво склонил голову. Но когда он её поднял и внезапно взглянул на принцессу, с ним произошло нечто невероятное. У него резко перехватило дыхание, во рту пересохло, а сердце забилось так, словно он без перерыва пробежал целую милю.

Невероятные ощущения охватили его. Какая-то теплая волна предвкушения радости прокатилась по всему телу, и, обдав его с ног и до головы трепетом, разнеслась пунцовым румянцем по щекам. Ингвар замер, и оторопело уставившись на принцессу, не смог вымолвить и слова. Такой красоты, такого очарования, он ещё никогда в жизни не видел, принцесса просто-таки сразила его своим великолепием.

Её красота стала для него полной неожиданностью. И это действительно было так, ведь до этого дня он никогда с ней не встречался, просто потому, что никогда не был во дворце, а все детские портреты принцессы раньше писал старый придворный художник. Однако сейчас был особый случай, как-никак совершеннолетие, и потому позвали его. А он бедняга стоит, и пошевелиться боится. Ну а принцесса, словно ничего не замечая спокойно в кресло, для неё уготовленное, усаживается и тут же кривляться да жеманиться начала. И так-то повернётся, и эдак сядет, озорничает, дразниться, смеётся, и всё личико ему своё прекрасное показывает.

– Ну и как же мне художник для тебя лучше устроиться,… может так… или же вот так… – видя, в каком затруднительном положение он оказался, широко улыбаясь, спрашивает она. Ингвар же от её белоснежной улыбки ещё больше смутился, и от волнения уже совсем дышать перестал, стоит, только глазами хлопает. А король, почуяв такую заминку с его стороны, сразу на помощь ему поспешил. Встал рядышком, и приветливо похлопав по плечу, спрашивает.

– Ну что же ты Ингвар,… когда начнёшь?… давай уж дружок, приступай,… мы все тебя ждём… – тихонько так шепчет ему на ухо. Ингвар как от забвенья очнулся, головой встряхнул и дрожащим голосом отвечает.

– Да я ваше величество сейчас,… вот только дыхание переведу,… принцессу усажу,… да и начну… – сказал, и еле передвигая ноги, к креслу принцессы направился. Подходит, руку ей протягивает, и показывает какое положение надо принять. Но от такого близкого нахождения рядом с ней ему только ещё хуже стало. Румянец на щеках пуще прежнего выступил, сердце так затрепетало, словно выскочить захотело, ладошки вспотели, а язык заплетаться стал.

– Ох, принцесса,… сидите уж, как вам заблагорассудится,… а я постараюсь справиться… – пролепетал он да быстрей к мольберту отошёл. Берёт палитру с кистью в руки, и первый мазок нанести старается. А руки-то его не слушаются, он даже и этого-то сделать не может, не то, чтоб целиком портрет написать. Совсем смутился Ингвар, осознал, что ничего-то у него сегодня не получиться, уж настолько сильно волнение сказалось.

Бедняга ещё и сам не понял, что это его так любовь захватила, ворвалась к нему в душу и сломала всю его прежнюю спокойную безмятежную и размеренную жизнь. Впрочем до этого он что-то слышал о таком чувстве, но сам никогда и ни разу его не испытывал, вот потому-то он сейчас так и растерялся. Попытался, было, успокоится и опять начать всё сызнова, но чувствует, не выходит ничего. От одного только озорного взгляда принцессы у него по рукам дрожь идёт.

– Простите ваше величество,… но никак не смогу я сегодня портрет написать,… что-то приболел,… нет у меня сил, с этим справиться,… нездоровиться мне… – потеряв всякую надежду совладать со своими чувствами, печально обратился он к королю.