Татьяна Зотова - Опасная сделка

Александр, конечно, не сдержался и накричал на Данилова. Если бы не годы беспорочной службы, он бы немедленно уволил начальника охраны, но в интересах следствия решил не торопиться с увольнением. Пусть Данилов побудет под присмотром. Мало ли что. Похищенные деньги не найдены и ещё неизвестно, по простой халатности и недосмотру начальник охраны не заметил поломку сигнализации или сделал это умышленно. А вдруг он причастен к краже и ждёт удобного момента, чтобы тихо скрыться и поделить денежки с сообщником? Представить степенного пожилого Данилыча, лазающим ночью в окно второго этажа, не получалось. Значит, у него был сообщник. Допустим, вор проник в офис, как предполагает полиция, по пожарной лестнице, допустим, у него был ключ от кабинета. Откуда? Выкрал у секретарши – это не проблема. Наверняка Галка прошляпила ключ. Вышла куда-нибудь из приёмной, оставив сумочку без присмотра, а сейчас молчит, как партизан, только чтобы её оставили в покое. Невооружённым глазом видно, что секретарша нервничает. Ох, уж эти женщины. Косметичку свою она ни за что не потеряет, а ключ от кабинета начальника – запросто. Да и бог с ним, с этим ключом. Даже если предположить, что вор проник в его кабинет благодаря Галиной беспечности, в чём Александр почти не сомневался, то всё равно не- понятно, как он смог открыть кодовый замок сейфа? Следов взлома нет, а кодовое слово, кроме самого Александра, не знал никто. От бесконечных вопросов, не имеющих ответов и хоть какого-то логичного объяснения, Мартынов злился. Голова шла кругом. Настроение было ниже плинтуса. Сорвалась сделка всей его жизни. Он, конечно, позвонил столичному чиновнику, для которого готовилась взятка, извинился, сослался на непредвиденные обстоятельства, попросил сутки отсрочки, но в ответ услышал только сухой и вполне конкретный отказ:

– Ни о какой отсрочке не может быть и речи. Серьёзные дела, уважаемый Александр Михайлович, так не делаются. Если не хотите неприятностей, забудьте о нашей договорённости, – трубка запикала короткими обрывистыми гудками.

А что ещё он хотел услышать? Лично он в подобной ситуации высказался бы гораздо жёстче.

***

Для секретаря Галины Ивановны Свешниковой сегодняшний день тоже не задался. Она суетилась, прятала глаза, отвечала невпопад и постоянно бегала в туалет. Со стороны могло показаться, что у женщины на нервной почве случилось кишечное расстройство. На самом деле ей срочно приспичило позвонить и поговорить с одним человеком тет-а-тет, что сделать в набитой полицией приёмной не получалось. Заветный абонент, как назло, был недоступен. С каждым неудачным звонком неприятные опасения, которые она надеялась развеять, усиливались. Галя не понимала, что случилось? Занят, срочно отбыл в командировку или почувствовал беду и скрылся как крыса с тонущего корабля? Хотелось думать, что ничего страшного не произошло, просто разрядился телефон. Но почему-то до сих пор, пока она была ему нужна, он всё время находился на связи и, за целый месяц никаких проблем с дозвоном не возникало. А как только запахло жаренным – сразу «недоступен». От неизвестности она паниковала ещё больше, нарисовав в своём богатом воображении мрачные картины тюремного будущего. Правда, тут же сама выступала в роли своего адвоката. Да, она не святая и в чём-то виновата, но не настолько же, чтобы оказаться за решёткой. Она, всего лишь слабая беззащитная женщина, пыталась восстановить справедливость, можно сказать, поруганную честь и не заметила, как вляпалась в криминал. Кажется, Мартынов её в чём-то подозревает. То не замечал неделями, а сегодня прямо глаз не спускает. Может, признаться ему во всём? Ну, покричит, ну, уволит. Ерунда, она сама собиралась уволиться. Но тогда все её усилия окажутся бессмысленными. Обидно. Нет, унижаться перед боссом она не станет. Что же делать?

Полиция расспрашивала её про ключи от кабинета: не теряла ли, не давала ли посторонним лицам? Галина всё отрицала, но тряслась как осиновый лист. Эти ключи она всегда носила в своей дамской сумочке. И, конечно, её возлюбленный Валера запросто мог их взять, пока она спала или принимала душ. Но Галя его не выдала. Она не была стопроцентно уверена в том, что Валера причастен к краже денег из сейфа Мартынова, но и поклясться на библии в том, что он не делал этого, тоже не могла. Очень хотелось верить, что он не причём. Тогда почему молодой человек упорно не отвечает на её звонки? От неизвестности и дурных предчувствий она жутко переживала, надеясь, что вечером они встретятся дома, спокойно поговорят и всё выяснится.

А пока приходилось сидеть в офисе и делать вид, что она сильно занята, а на сам деле постоянно смотреть на часы и заглядывать в подозрительно молчавший телефон, где не было ни одного входящего звонка. И чем стремительней приближался вечер, тем тревожнее становилось на душе. А что если Валера всё-таки её обманул? Что если он преступник, ловко втянувший её в свои тёмные делишки?

Пить или не пить? В таком контексте вопрос перед русским человеком не стоит. Потому что ответ всегда положительный и однозначный: пить! С горя, с радости, по поводу и без повода – пить! Егор Данилов, начальник охраны строительной компании обычно не злоупотреблял спиртным, но и категоричным трезвенником никогда не был. Мог пропустить рюмочку-другую по праздникам или с устатку на сон грядущий, но так чтобы напиться вдрызг – крайне редко. Последний раз он напивался пять лет назад, после смерти первой жены и вот сегодня. Денёк выдался паршивым, эмоциональное напряжение зашкаливало и требовало разрядки. Данилов купил бутылку водки и пошёл в гараж к соседу. Сосед никогда не лез в душу с расспросами и ограничился сухим объяснением: неприятности на работе. Судя по количеству выпитого, неприятности подразумевались приличные.

Утром Егор Данилович проснулся с головной болью в состоянии глубокого похмелья. Кажется, вчера с соседом они бегали за добавкой. Вторая бутылка была явно лишней. И теперь его штормило, мутило, и трясло мелкой дрожью так, что первой мыслью было: не ходить на работу и взять больничный. Но он тут же отругал себя за слабину и сам себе приказал: не распускаться. Он должен пойти в офис. Должен быть в курсе событий, чтобы, если случится худшее – принять удар на себя.

Собрав остатки воли в кулак, Егор добрёл до кухни, покопался в аптечке, дрожащими руками растворил в стакане воды спасительный пакетик «Алка-зельтцера». Выпив шипучий напиток, умылся, кое-как побрился, и, глотнув крепкого чая, мужественно отправился на работу. Чувствовал себя Данилов по-прежнему неважно, но к похмелью его состояние уже не имело никакого отношения. Его душу терзали мучительные сомнения. Он не знал, как поступить. Как не крути – со всех сторон выходило погано. Признаться в своих грехах начальнику, означало: потерять работу и подставить пасынка. В справедливое руководство он не верил, как и не верил в то, что ему зачтутся годы беспорочной службы. Когда-то он работал в органах, был частью системы и знал все её слабые стороны. И если надо найти крайних, то их найдут. Противостоять – бесполезно. Признаваться – вырыть себе яму. Не признаваться, тянуть время, авось обойдётся – всего лишь отсрочка приговора. Рано или поздно менты до всего докопаются. Раз уж взялись за расследование кражи, теперь всех перетрясут и все тайны вывернут наружу. Собственно говоря, поэтому он и напился вчера. Думал, полегчает. Однако не полегчало. Проблемы остались прежними. Особенно остро беспокоил вопрос доверия. Верит ли он своему пасынку? Очень хотелось ответить утвердительно. В противном случае получалось, что он пригрел змею на груди и теперь змея, точнее змей, ужалил его самого.