Эля Джикирба - Лиловый рай. Роман. Том первый

– Он даст тебе воды и накормит. А если не пойдёшь с ним, я просто брошу тебя прямо на дороге, и ночью тебя покусают змеи. Пойдёшь?

Майкл понял, что от его ответа всё равно ничего не зависит, но всё равно повторил:

– Я не хочу пить.

Тогда она, оставив его в покое, стала что-то тихо говорить мужчине с толстым животом. Тот понимающе кивнул, мать дежурным жестом протянула руку в сторону Майкла, и он схватил её, видимо, слишком крепко, потому что рука раздражённо дёрнулась в ответ. Не глядя на него, мать суетливо пошла к автобусной остановке.

Следом вразвалку направился усатый.

Автобуса пришлось ждать почти сорок минут, и вконец осоловевший Майкл в итоге ослабил внимание и прозевал его появление, к тому же именно в этот момент усатый указал ему на двух маленьких курочек, с паническим кудахтаньем убегающих от изрыгающего дым и шумные хлопки железного чудовища.

Майкл с любопытством проследил взглядом за паникёршами, а когда повернул голову, понял, что остался один.

Он стал озираться, но матери нигде не было, а поджидавший неподалёку усатый подошёл и встал с ним рядом. И, глядя в сторону, а не на него, процедил сквозь зубы на очень плохом английском:

– Будешь крик, я убью твоя мать.

Майкл подумал, что никого усатый не убьёт. Просто потому не убьёт, что матери здесь нет. Она села в только что отъехавший автобус и оставила его одного.

– А вы дадите мне пить? – спросил он, подняв голову, и не понял, почему усатый, ничего не отвечая, смотрит на него, раскрыв рот. – Вы дадите мне пить? – опять спросил он.

– Конечно, дам, малец, – покачивая головой то ли от волнения, то ли от удивления, ответил усатый. – Ты же точно ангел, как я и подумал, когда увидел тебя. Разве ангелу можно отказать?

Усатый говорил на испанском, но Майкл понял слово ángel. И ещё он понял, что ему нечего бояться и усатый не собирается его обижать. Он протянул руку, и они пошли по пыльной площади прямо к магазинчику, в котором продавалась вода.

Купивший Майкла мексиканец был уже немолод, звали его Гонсало, фамилия его была Гуттьерес, и главными его достоинствами были пышные чёрные усы и внушительный живот – результат чрезмерной любви к пиву и мачаке с яйцами, которую его жена, сварливая Инес, готовила собственноручно, не доверяя домашней поварихе Сэльме.

Недавно у Гонсало возникла одна навязчивая идея. Впрочем, у него всегда были навязчивые идеи, он буквально болел ими, а многие пытался осуществить, невзирая на то, что они проваливались с неизменной регулярностью. Лишь защита дона Гаэля Хесуса Домингеса, по прозвищу Мастак, кузена Инес и всемогущего босса приграничья, выручала его кошелёк. А пару раз, чего уж тут лукавить, – и жизнь.

В целом Гонсало неплохо устроился. Хозяйство, довольно обширное и хлопотное, управлялось крепкой рукой властной и домовитой жены, а детей – двух сыновей и дочь – дон Гаэль помог пристроить так, чтобы все остались довольны. Сыновья влились в охранную структуру одного из приграничных наркобаронов, входившего со своей командой в синдикат дона, а дочь выдали замуж.

– Чего ещё надо женщине в этой жизни, кроме как удачно сходить замуж? И чтобы без фокусов с разводами или ещё чего похлеще! – не раз громогласно заявлял Гонсало в местном баре, где сиживал целыми днями в компании таких же пьяных бездельников, как и он сам.

Спокойная жизнь Гонсало и Инес, как это и бывает, закончилась в один ужасный день. За три года до того дня, когда Гонсало встретил на площади Майкла, его сыновей застрелили в ходе кровавой войны дона Гаэля с одним из соперничавших с ним наркокартелей. Трагический эпизод гибели сыновей внёс ноту драматизма в монологи Гонсало. Он стал заметно больше пить и ещё больше отдалился от жены, с которой и без того жил как кошка с собакой, но, несмотря на драматические нотки в монологах, трагедия не изменила Гонсало ни на йоту, и навязчивые идеи по-прежнему регулярно рождались в его голове.

Последняя из идей Гонсало оказалась круто замешана на зависти.

Поговаривают, что зависть существует двух типов. Белая и чёрная. И якобы белая – это хорошая зависть, а чёрная – плохая. Исходя из сказанного получалось, что породившая последнюю идею Гонсало зависть была самой что ни на есть чёрной. Что поделаешь, заказать зависть невозможно, она рождается не спрашивая и с момента появления берёт бразды правления в свои руки.

Гонсало испытал именно ту, самую что ни на есть чёрную зависть, когда увидел, что по центральной городской площади, очерчивая победные круги и визжа тормозами во время виражей, раскатывает автомобиль шикарного красного цвета.

За рулём автомобиля сидел Панчито – сын веселушки Маргариты, легкомысленной вдовушки и отчаянной картёжницы, известной всему городку своим безбашенным поведением и дикими нарядами.

Рядом с Панчито с важным видом и большущей сигарой в зубах восседал Мигель Карлос Фернандес.

Положим, Мигель Фернандес заслуживал шикарного автомобиля, потому что всего добился сам.

Бывший местный житель, он вернулся домой несколько лет назад после длительного тюремного заключения. Сидел Мигель не в захудалой местной кутузке, откуда давно вышел бы на свободу, а в настоящей американской тюрьме штата Техас, куда его занесло по большому счёту случайно, да и попался он на ерунде, но, на свою беду, оказался замешан в другой, более тёмной истории, концы которой и всплыли во время дознания.

Подробностей не знал никто, но можно было не сомневаться, что сел Мигель по делу.

Отсидев от звонка до звонка долгих девять лет, он был отпущен, выдворен из страны без права на возвращение и как ни в чём не бывало появился в городке, где его дела быстро пошли в гору, поскольку Мигель был неленив, нагл и умел договариваться с властями и с гринго по нужным вопросам. В карманы полосатых костюмов Мигеля хлынули деньги, сигары в жёлтых крепких зубах становились всё толще, а растущее не по дням, а по часам благосостояние находило подтверждение в различных знаковых отметинах: то церкви перечислялась довольно крупная сумма, о чём в присутствии всего города сообщал во время воскресной службы падре Мануэль, то оставшимся без кормильцев семьям раздавали благотворительную помощь, то дочь Мигеля, толстуха Консуэло, приходила на танцы, разряженная в пух и прах, и об этом на другой же день болтали в баре, на рынке и в местной мэрии, да и дом Мигеля всё обрастал и обрастал пристройками, и почти все свободные местные земли были скуплены им подчистую.

Естественно, все знали, что подобный доход может дать лишь торговля дурью.

Наркотой Мигель занялся сразу по прибытии из тюрьмы. Он начал по мелочам, поскольку осторожничал, чтобы не навлечь на себя гнев дона Гаэля, без благословения которого в здешних местах нельзя было даже справлять естественную нужду, а не то что заниматься серьёзным бизнесом. Ну а широко дела Мигеля пошли после того, как в одной из кровавых разборок, происшедших у границы, он, с двумя пулями в животе и двумя убитыми подельниками рядом, чудом выжил там, где не выжил бы больше никто. Именно тогда на него обратили внимание две важные шишки из правительства. И они же сумели убедить дона Гаэля, что Мигель нужен для обделывания различных деликатных дел безотносительно контроля со стороны дона. С той поры Мигель и смог развернуться во всю ширь, не опасаясь ни за свою жизнь, ни за свой бизнес. Да и товара было хоть отбавляй.