Ольга Виноградова - Цзунцзы, дроны, Гуань Юй

…Прошло совсем. Раньше из него было видно будущее. Черт знает что. Мы чокаемся. А помнишь, как мы гуляли в этот день год назад с Кимико и Джимми у Сиху?… Как колыхались подсвеченные ивы, а мы забились в толпу посмотреть на музыкальные фонтаны, ловили друг друга за руки, терялись, обнимались, мёрзли. Ужинали потом в японском ресторане, и Джимми разливал горячее саке. Стакан у меня в руке нагревается. Помнишь?… – Роман думает о том же.

Я собираюсь встретиться с Джимми и беру с собой пижаму и косметичку. Но пока я принимаю душ, Роман с неожиданной прытью бежит наверх к Михаэлю интриговать. Он подговаривает его увести меня вдоль Сиху подальше, мосточками да кабачочками – от Джимми. Тот выражает готовность и заходит за нами. Оба настырны и демонстративно веселы. Я пытаюсь нашептать что-то Джимми через wechat 5 5 Популярный китайский мессенджер. . Джимми покидает теплую гостиницу и начинает потихоньку с нами сближаться. Но мы не засиживаемся нигде – таков план моих коварных друзей. Адрес сменяется новым, обстоятельства нашего бегства громоздятся и путаются – Джимми больше не в силах бежать и просит пощады. Я иду на поиски, но судьба сильнее – мы ждем друг друга в двух разных Старбаксах с разных сторон озера. Я плетусь к своим губителям. Они очень довольны. – Джимми тебе не игрушка, – назидательно говорит Роман. – Ты его больше не любишь. (Это правда, но мне больно, и я хочу теперь мучить Джимми). – Не твоё вообще-то дело.

…Уже ночь. Мы решились на большое путешествие по дамбе Суди. Мелькают мостики и наши излюбленные скамейки. Ночь лунная. Хорошо просматриваются горы и противоположный берег. Мы с Михаэлем бредем рядом, спотыкаясь друг о друга. Роман идет поодаль и философствует. Выбрав скамейку, мы разливаем саке из маленькой бутылочки, в которую перелили его из нашей бездонной бочки. Мы говорим – как всегда – о любви. Михаэль вспоминает первую любовь – затяжную, горькую, с ежедневными письмами, с унижениями и подачками. А я ничего не помню. Сердце сочится райскими ручьями. Райскими ручьями, в которых совершено убийство. Я не знаю уже, кто это был, я не запомнила лицо убийцы.

– Вот почему, – вопрошаю я Михаэля – Генри Миллер жил также, как мы – та же дыра в кармане, та же безалаберность, те же дурацкие влюбленности, случайные связи… Но почему он постоянно счастлив – а мы – мы нет? Почему… Волна вдруг сильно бьет в берег – это дух Генри Миллера прилетел на зов.

– Не думаю, – отвечает Михаэль, натыкаясь на меня в очередной раз и отступая в сторону, – что он был счастливее нас с тобой. Не был. Просто оно уже подвергнуто обработке. Это как приготовленное блюдо: ингредиенты были сырыми, жесткими, горькими, кислыми, пресными, – но ты с них счищаешь грязь, моешь, отрезаешь лишнее, обжариваешь их, тушишь, томишь в печи, подаешь под белым соусом…

– Да-да, – киваю я. – Конечно. Как же я забыла. Катарсис. Ясное дело. Дух Генри Миллера свободен – я больше не испытываю к мертвецу зависти. Снова волна и тихий свист по воде – он улетел прочь.

…И мы идем дальше и дальше по тёмной дамбе, и впереди уже виднеется отель Шангри-ла, парящий в небе, рай земной с видом на Сиху, место, где я была отравлена счастьем. Вон там у входа тогда стоял он , вместе с хозяином гостиницы, встречал меня… Ах-ха-ха…

…Брошенный Джимми одиноко спит в своей привокзальной гостинице, а мы стуча зубами в промозглой ночи, тщетно пытаемся поймать такси… Но машины в этом измерении не останавливаются… Они проносятся мимо на сверхскоростях…

…И только в Рождество, стоя грешные и помятые возле хора в Шанхайском русском храме, омываемые девичьими голосами, мы с Романом как будто услышали запах хвои – хотя не было и в помине никакой елки, – и почувствовали землю под ногами. Оба одновременно.

– Уже почти, да? – Да.

Заехав за мной, завкафедрой завезла мне цветы и ящик ярких пахучих мандаринов. Я помогла ей написать статью, и она в благодарность приглашала меня обедать. Мандарины эти очень дорогие: пряные, с кожистыми листочками и южной горькой маслянистой кожурой. Из-за общего со «счастьем» иероглифа и похожего звучания 6 6 桔子, ju zi мандарин – 吉祥如意, ji xiang ru yi счастье, удача их здесь дарят на Новый год.

Он и был уже на носу – Фестиваль Весны, Китайский новый год. Стоял январь, цвели мейхуа и что-то вроде гибискуса, днём площади и парки прогревались, люди стаскивали с себя лишнюю одежду, надевали тёмные очки, рабочие крепко спали на солнышке, пораскрывав рты. А по вечерам город охватывал инфернальный, сизый ледяной туман.

Наш обед был красивым и скучным. Устрицы и угорь, бело-красные гребешки, икра, шарики нежного пюре из ямса, молодой бамбук… Украшенные орхидеями и цветами ванили тарелки были несомненными артефактами. Уколы ядовитого высокомерия, наносимые коллегой, были почти незаметными, как и всегда, но позднее эти маленькие ранки воспалялись во мне, как от крошечного розового шипа.

Дружба наша с В. лаоши и вообще была странной. Ровесница, красавица, страстная поклонница поэтов и поэзии, она и тянулась ко мне, и воспринимала меня как соперницу. Но в начальной фазе нашего общения, в эйфории медового месяца моей любви к Ханчжоу, я слишком поспешно открыла ей свои карты.

…Мандарины оказались подгнившими, почти половина. Я увидела в этом зловещий знак. Срочно нужно было кого-нибудь обнять. Я вспомнила про своих друзей – мексиканскую пару – они лучшие обнимальщики в этом холодном мире. Приходите ко мне, братцы! Мы выпьем вина, вы покажете мне, как танцевать сальсу.

Если ты нуждаешься в дружбе так же сильно, как в тепле и пище, если друзья вырастали для тебя прежде в любом ландшафте как грибы после дождя, – то в Китае забудь об этом. Воздух, которым ты привыкла дышать, больше не подходит для дыхания. Впервые ты не можешь отличить формальное дружелюбие от искреннего чувства. Тренируйся, детка! Помимо того, что ты каждый день ешь палочками всяких жуков, и запихиваешь грудь в китайские размеры, ты, словно ослица, будешь вечно выискивать здесь среди отравленной газонной травы съедобные сорняки.

Китайцы никогда не будут твоими друзьями – говорила мне десять лет назад, ещё до моего приезда сюда, Маринка, тогда работавшая в Китае. – Однажды ты становишься им неинтересен, и вся дружба рассыпается прахом. У меня там, в Ухане, была всего одна подруга. Хотя и эту ко мне, видимо, приставили.

– Ну, ребята, – тормошу я мексиканцев, – у вас уже большой опыт. – Что вы думаете? Как дружить с китайцами? Возможно ли это вообще? – Диана пишет магистерский диплом о международных отношениях. Влади уже закончил учёбу. Они здесь пять лет.

– Трудно. – Диана начинает с мексикано-китайских отношений. Моя воображаемая камера отъезжает подальше, озирая социально-экономический ландшафт. – Мексиканцы не доверяют китайским партнерам. Они оказываются слишком осторожны там, где нужна смелость, и простодушны в ситуациях стандартных. Нас постоянно отбрасывает назад, – Диана качает своей гривой тяжеленных черных волос. – Ну а если лично о нас… Мы приобрели тут трёх подруг. Первая была нашей учительницей – и предложила учить нас дополнительно. Знаешь – это было совсем не дёшево, но мы согласились. И после того, как мы полгода платили ей – после этого, okay, она стала нашей подругой. Ну да, подругой, уже совсем. Вторая сблизилась с нами, потому что находилась в трудном положении – развелась с мужем. Разводы здесь не приветствуются, и она стала настоящим изгоем: без крыши над головой, без семьи, без денег. Ну а третья… Эй, Влади, налей-ка ты нам уже…