Борис Дрозд - Долгая дорога к дому

Впрочем, он знал, что в таких местах люди знакомятся быстро, и новости разлетаются мгновенно. Уже, как видно, не один раз они столкнулись друг с другом в различных конторах в поисках работы. И еще Никитин знал, что такие вот конторы, помимо биржи труда, являются как бы неофициальным источником сведений о состоянии, так сказать, рынка труда в близлежащей округе. Придя в такую контору и разговорившись, можно было узнать, кого и куда могут принять, где и сколько платят, какие условия и многое другое. И ему не надо было тратить много времени, чтобы узнать, что это была за публика, среди которой он сидел в ожидании. В основном, это были люди, ищущие сезонных, вахтовых заработков, некоторые из них принадлежали к разряду перекати-поле. В городе на заводах, на стройках, которые еще теплились, работу им было не найти.

… -И все талдычат: «Подождите, мол, лес еще не продали, контракт-де не подписан, деньги на счет не поступили. Лапшу на уши вешают. А то еще, мол, налоговая наехала…Врут годами и годами – одни авансы да жрачка, чтобы ты не подох…Люди уходят, а зарплата – ищи свищи, ходи не выходишь…

– Это точно!

– Нет, ну их, этих частников!

– А то еще шмотки привезут или продукты вдвое дороже, чем в магазинах. Не хочешь, не бери, вообще с носом останешься… И приходится брать, а то вообще семья голодная и раздетая.

– Суки! – выругался кто-то.

– А здесь-то как? – поинтересовался Никитин у соседа.

– Ну, здесь, говорят, все законно, по трудовой книжке. И больничный платят, и отпуск, и зарплату без задержек…Фирма вроде!

– Да, нынче времечко такое, что нашего брата работягу ни в грош не ставят… Кинуть могут по любому, в любом месте… И здесь могут кинуть так, что не обрадуешься. Государство кидает, а про этих-то что говорить?

Дверь открылась, и в коридор вышел высокий, крепкий на вид парень лет под тридцать, одетый в черную потертую кожаную куртку и кроличью шапку, улыбающийся во весь рот.

– Что, взяли? – чуть ли не хором спросили его.

– Дали направление к начальнику участка, – не переставая счастливо улыбаться, – ответил тот.

– Да ну?

– Повезло же!

– А что ему молодому – вкалывать да вкалывать!

– Да у молодых шансы не то, что у нас… Наше время прошло!

Подошла очередь Никитина. Он, стараясь преодолеть неуверенность, чувствуя биение сердца, шагнул в кабинет, сел на стул перед письменным столом, за которым сидел молодой, лет тридцати с небольшим, уже лысеющий и рано располневший человечек. Никитин протянул ему документы – паспорт и трудовую книжку.

Тот бегло взглянул в его паспорт и спросил:

– На что вы рассчитываете в вашем возрасте?

– На любую работу.

– Для нашей компании сорок пять – это предел. Нам нужны грузчики, дорожные рабочие, специалисты дорожных машин, работа ломовая, вахтовая, по двенадцать-четырнадцать часов, условия проживания тяжелые.

– Я здоров, крепок, вынослив, не страдаю болячками. Мне всего сорок восемь лет, всего-то три года разницы, – отвечал Никитин.

– В сорок пять мы могли бы взять только в инженерный корпус, но там у нас штат укомплектован.

– Я инженер-технолог, – не сдавался Никитин. – Был ведущим инженером отдела, – с робкой надеждой пояснил он.

Человечек без особого энтузиазма заглянул на последнюю страницу его трудовой книжки, пожал плечами, вздохнул.

– Извините, но инженерный штат у нас укомплектован, – проговорил он, возвращая Никитину документы, – а к рабочим специальностям у нас жесткие требования – до сорока пяти лет.

– Но неужели нельзя сделать исключений? – ещё цеплялся Никитин за любую возможность.

– Увы, должен вас огорчить: свыше сорока пяти мы даже заявления не рассматриваем. Даже в обслуживающий персонал. Поищите где-нибудь в другом месте.

– Но попробуйте хоть на месяц, с испытанием… Никто не мешает вам попробовать… – Никитин почувствовал, как голос его дрогнул, взял унижающе-просительные ноты, а это никогда не предвещало ничего хорошего и настраивало работодателей еще хуже.

– На месяц? У нас минимальный контракт – полгода… Ни один начальник участка не рискнет взять вас на работу в таком возрасте…

Все было ясно. Человечек, написав отказ на его листке с биржи, уже равнодушно глядел в окно, отвернувшись от него, сделав «замороженное» лицо и барабаня пальцами по столу. Никитин, конечно, не особенно надеялся, но все же где-то внутри у него жила надежда на удачу. Главное, он не ожидал, что отказ будет таким скорым. Без вариантов. Он оглядывал этот уютный, чистенький кабинет с мягкими креслами и красивыми коричневыми шторами, коврами на полу, и все еще не мог смириться с неудачей. Как, собственно говоря, быстро, за одну минуту, решилась его судьба! Везде одно и то же: нужны молодые, крепкие, выносливые. Можно и без специальностей. Их обучат. А вот Никитина они уже учить не станут. Или нужны высококлассные специалисты, которые бы сразу же врубились в работу и давали им прибыль или сверхприбыль. И до сорока или до сорока пяти лет. А после сорока пяти лет как будто в России мужик уже ничего не стоит. После сорока пяти лет с него уже ничего не выжмешь.

Никитин вышел в коридор, словно оглушенный.

– Ну, что, браток, не взяли? – подскочили к нему тут же несколько человек.

Никитин огорченно махнул рукой, хотя по его виду и так все было понятно.

– По возрасту не прошел, да? – упавшим голосом спросил тот, который сидел рядом с ним. Он шел следом за Никитиным, не отставая от него и примериваясь к его быстрому шагу, а Никитин теперь стремительно шагал к выходным дверям. – Что, по возрасту не взяли, да?

Никитин утвердительно кивнул головой.

– Значит, все-таки по возрасту не взяли… Значит, и мне не на что рассчитывать… – Он приотстал и проговорил как бы для себя: – Ладно, я все же попробую…

Никитин вышел на улицу. Затем – за ворота.

Это была уже пятая или шестая контора, которую Никитин посетил сегодня. Все круги в поисках работы были им уже пройдены, начиная от биржи и кончая самыми ненадежными и последними конторами, где зарплату не платили вовсе или платили с полугодовым опозданием. В сорок восемь лет человек был уже выброшен из жизни и считай, что заживо погребен. И подумаешь – всего ему сорок восемь! – Никитин, шагая, зло сплюнул. – Посмотрели бы эти хилые или рано ожиревшие работодатели, что он в свои сорок восемь вытворяет в постели с Катей! Акции его сразу бы выросли, – тут не всякий еще молодой за ним угонится. А ведь ей сорок два, и она в самом золотом бабьем возрасте. Знали бы эти рано ожиревшие, рыхлые, дряблые мужики, что значит эти многочасовые ночные бдения! Что стало бы с этими холеными, ленивыми, отвыкшими от физических усилий мужиками, попадись им такая неистовая в любви женщина, как Катя? А он, Никитин, сух, поджар, жилист, вынослив, как верблюд, не знает одышки, неутомим в любви. Кто бы еще кого списал бы тогда с корабля!

Читать дальше