Борис Дрозд - Долгая дорога к дому

– Где находишься пятый?

– На посту, дорога в сторону поселка Менделеевский. Тут стоим на трассе, увидят нас…Понятых негде взять, шоссе пустое, ни прохожих, ни автомобилей.

У Никитина потемнело в глазах.

«Надо было свернуть в поселок, по кочкам и болотам, но добрался бы, миновал бы этот пост, а теперь…Господи, милосердный! За что же мне так не повезло? Всё…всё ведь рухнет!» – проносилось в его голове.

– Отвязывайте прицеп и перегружайте рыбу, – напомнил омоновец о себе, закончив говорить по связи с неведомым «пятым».

Ничего не оставалось делать, как выгружать из багажника рыбу в прицеп. Он был переполнен до крайности, но Никитина это уже не волновало – это была уже не его, а чужая рыба, «конфискат», за которым сейчас приедут чужие люди и куда-то рыбу увезут, «конфискуют», а они, Никитин и его семья, будут «сосать лапу» и сейчас, и зимой, и весной. Никитин перебрасывал рыбу из багажника в прицеп… Один «хвост», второй, третий, десятый…И с каждым «хвостом» словно бы уходила из Никитина надежда на жизнь, на дальнейшее выживание, на деньги, которые одолжили, чтобы собрать Полю в школу, на другие, более давние долги, на сытую жизнь детей… «И опять, опять побирушничать, просить в долг…Все заберут, всё, оставят меня ни с чем, со штрафом со многими нулями, я сяду в задницу до конца дней своих», – думал он с отчаянием и в тоже время со злой решимостью и тем самым ожесточением, которое охватило его в стычке с толстопузом на стоянке.

Омоновский офицер тем временем возился с прицепом, отвязывал буксировочный трос, стоя спиной к Никитину. На дне пустого багажника лежала пешня для зимней рыбалки – острый на конце тяжелый лом для долбежки льда, – и решение налетело внезапно, как вихрь, затмив остатки разума.

Он вытащил пешню из багажника, секунду-другую раздумывал, глядя на «Ладу»: видит ли их другой офицер? И, убедившись в том, что второй офицер ничего не видит, размахнулся и ударил омоновца по голове. Тот медленно стал оседать и заваливаться, а затем упал на станину прицепа, свесив голову вниз. Откинулся капюшон его плаща, слетела с головы фуражка, распахнулся плащ и обнажился автомат. Никитин отстегнул застежку на плаще и снял с его шеи автомат и, держа автомат и пешню за спиной, поспешил к «Ладе», – там, внутри, включив свет в салоне, гаишный офицер, писал протокол. Свет в салоне не позволял ему видеть то, что происходило на дороге. Никитин, бросив пешню, подскочил к дверке автомобиля, открыл ее и, наставив автомат внутрь салона, скомандовал:

– Вылезай из машины!

– Ты что, мужик, с ума сошел? – оторопело спросил гаишник. – Ты что задумал?

– Вылезай, говорю!

Гаишный офицер выбрался из «Лады».

– Достал пистоль – и сразу его на землю! – командовал Никитин.

– Глупость делаешь, мужик, – пытался отрезвить Никитина гаишник. – Подумай, сколько тебе светит за нападение на пост сотрудников правопорядка при исполнении?

– Быстро оружие на землю!

Офицер отвел рукой назад плащ и стал нашаривать на боку кобуру.

– Лишнее движение – и я тебя прошью! – предупредил его Никитин.

Офицер не стал искушать судьбу, – слышно было, как позади него пистолет упал на землю.

– А теперь отошел подальше! – снова скомандовал Никитин.

Офицер отступил шагов на пять, на дорогу.

Никитин поднял тяжеленький пистолет и забросил его далеко в темноту, в сторону заводского забора.

– А теперь сел в машину! – скомандовал он.

– Глупость делаешь, мужик! – Гаишник покачал головой. – Из-за какой-то рыбы до конца жизни сядешь.

– Вот именно, из-за какой-то рыбы! – зло процедил Никитин. – Жить нам тут не даёте, паразиты! Это наша земля, наша река-кормилица, наша рыба, наше выживание, чтобы вы по указке жирных, сытых котов тут поперек дороги нам стояли! Лиман, с-суки, в устье перегородили, чтобы губернаторский сынок ее всю выловил и икрой обожрался. Два сейнера подогнал, с охраной, краном сетки вытягивают, две ходки дошли до нас пустые! А мы без рыбы тут сидели! Мы на эту рыбу молимся, ждем-не дождемся, когда она пойдет, а вы, с-суки, нас трясете, чтобы мы голодали!

– Эти дела нас не касаются! – ответил гаишник.

– Зато нас касаются! Залезай в машину быстро! – зло скомандовал Никитин.

Офицер снова забрался в автомобиль.

– Приспусти чуть стекло и через щелку верни мне документы!

– Они тебе больше не понадобятся!

– А вот это уже не ваше дело!

Забрав документы, Никитин затем поднял пешню и, держа ее одной рукой, двумя ударами пробил «Ладе» оба ближних баллона – передний и задний, – машина заметно осела набок.

– Даже до дома не доедешь, дурачина, а тебя уже вычислят, – приспустив стекло, сожалеюще проговорил офицер.

После этого Никитин вернулся к своему «жигуленку», взял за ноги и оттащил омоновца от машины в сторону. Тот не подавал признаков жизни. Это был уже немолодой, грузный офицер, с широкоскулым, мясистым лицом, крупным носом, с короткими, сильно поредевшими волосами, которые зачесывались назад. На его голове крови не было видно, вероятно, она быстро смывалась дождем. Никитин взял его обвисшую руку, хотел нащупать пульс, но рукава рубахи у запястья были застегнуты наглухо, к пульсу не пробиться. Потрогал шею, но пульс на ней нигде не прощупывался. «Неужели я убил его? – подумал он.

– Пятый-пятый, куда ты пропал? – слышалось под плащом. – Пятый, выйди на связь с первым…Пятый…

Надо было торопиться, времени у Никитина было в обрез. Он осмотрел трелёвочный трос, уже отвязанный от прицепа омоновцем, связал трос, после чего поднял с дороги автомат, размахнулся и зашвырнул его в темноту, за обочину.

Приехав домой, он загнал машину с прицепом во двор, закрыл ворота. Откинул с прицепа брезент и четверть часа потратил на то, чтобы перекидать рыбу из прицепа в сарай. Чтобы не будить детей, он затем через огород пробрался к окну, у которого стоял диван, постучал тихонько, – их дом запирался изнутри на дверные крючки, поэтому своим ключом дверь не отопрешь. А будешь стучать – разбудишь детей. Через минуту-другую зажегся свет ночника, отогнулась штора – показалось заспанное, испуганное лицо жены. Никитин махнул ей рукой, мол, иди к двери.

С порога он вошел в кухню, сел на табурет, снял фуражку, вытер полотенцем лицо. Жена стояла у дверей, в ночной рубашке, с взлохмаченными волосами, хмурая со сна, с вопросительно-недоуменным выражением лица.

– Наталья, – начал он сразу, – у нас беда! И беда страшная! Я только что убил омоновца, на пост гаишный нарвался!

– Да ты что?! – с тихим испугом вскрикнула жена, прикрыв рот и вытаращив глаза. – Зачем ты его убил?

– Хотели у меня рыбу отобрать, очень много рыбы поймали, я не дался им и удрал…Ни о чем не спрашивай сейчас, а только слушай, у меня нет времени, надо быстро куда-нибудь исчезнуть!