Сергей БАРmen - БАРmen

Пили с радости, пили с горя, пили за встречу и за упокой, обмывали ножки и новую машину, и это продолжалось постоянно, просто в нон стопе, кто-то заныривал в запой, а кто-то с трудом возвращался назад. Я видел как на моих глазах рушились семьи, погибали люди, здоровые и крепкие мужики становились больными, чахлыми и малодушными, как мы всей семьёй боялись наступления праздников, потому что папа, как правило, уходил в штопор, бывало на неделю – две, а то и больше. Денег в семье было мало, и становилось ещё меньше, скандалы следовали один за другим, потом врачи, капельницы, вечные разговоры о том, что это было в последний раз, а потом всё повторялось вновь и вновь. Мать не знала, что делать, замкнулась в себе, стала жёсткой, теперь я понимаю, что это тоже было защитной реакцией психики, и мы с сестрой огребали по полной, она была очень часто раздражённой, и хоть мы и были сыты и обуты, – любви, внимания и тепла мы не знали. Так и отец пил не просто так, он тоже был разочарован в своём семейном союзе, где балом правила мать, и это был его молчаливый протест против матриархата, безденежья и тоски, которая находила от всего этого.

Ох уж мне этот матриархат, которого в своей жизни я видел слишком много и который в конечном итоге не заканчивался ничем хорошим. «Разделяй и властвуй» – вот девиз наших «друзей» англо-саксов. И нас разделяли и разделяют, на народы, по вероисповеданию, а во имя Христа было пролито просто столько крови, что волосы дыбом встают, по политическим взглядам, и конечно на мужчин и женщин. И последняя схватка между полами идёт уже не на жизнь, а на смерть. «Всё смешалось, кони, люди и залпы башенных орудий и ядрам пролетать мешала гора кровавых тел». Женщины понавесили себе бубенцов, которых у них отродясь не было, и начали меряться ими с нами, мужчинами. Подминая их под себя, взяв власть в семье в свои руки, они методично опускали их ниже плинтуса, а потом вдруг удивлялись, что многие из них хронически начинали пить.

Это был, есть и будет молчаливый протест мужиков, когда у тебя не хватает сил на каждодневные разборки и упрёки, или ты просто добрый, в чём то слабый по природе человек, как в случае с моим отцом, или ты просто так любишь, что хочешь чтобы всё было так, как хочет твоя любимая. Последнее ведь правда прекрасно звучит и посыл какой высокий, проблема только в том, что очень часто они относят это к слабости, и им всего мало, – денег, власти или например, внимания. Они так закручивают гайки, что мужик уже и не мужик, так, только по первичным половым признакам, по бубенцам. Он как бы оказывается в жестокой тюрьме с садистом – надзирателем в виде жены, которая упивается своей абсолютной властью и полной безнаказанностью. Какая тут любовь, дорогие мои, сплошной и непрекращающийся БДСМ в самом жутком его виде. Один становится конченным мазохистом и его жёстко страпонят, почти каждый день, я такое видел в своей жизни ни раз, а вторая одевает чёрный облегающий костюм садиста и с наслаждением принижает его всё больше и больше, смешивает с грязью, и это происходит год за годом. А потом удивляемся, почему же многие мужики до 50 даже не доживают, а потому что не выдерживают, опускают руки и уже настолько привыкают быть жертвой, что смиряются с этим положением и начинают сами себя разрушать, лишь бы побыстрее уйти из этого ада, пускай и ценой собственной жизни.

Женщина изначально эмоциональнее мужчины в семь раз и для них поскандалить это как развлечение, как на американских горках покататься, и бедняга мужик, который начинает кататься с ветерком вместе с ней. Прокатили с ветерком, она – как ни в чём не бывало, а он, как после Хиросимы, стоит, обугленный ядерным взрывом и потом ещё долго приходит в себя.

Мой дядя например, когда у тёти начинались американские горки и она просто настоятельно запихивала его на них, молча брал тетрис и играл, она орала, била посуду, а он играл. Спустя какое-то время она успокаивалась, и он убирал тетрис в шкаф. Мудрый ход, не правда ли, господа. Почему-то у наших дедов я такое редко встречал, там скорее был перекос в сторону патриархата с определёнными перегибами, и всё равно это выглядело более гармонично, и самое главное, было УВАЖЕНИЕ к друг другу. Уважение, как один из главных и основных столпов взаимоотношений между мужчиной и женщиной, в дополнение к любви и доверию. Любить не умеем, уважать разучились, с доверием тоже у многих большие вопросы. В итоге имеем то, что имеем, огромное количество разводов и не полных семей. И дети в свою очередь попадают в этот замкнутый и порочный круг, потому что срисовывают всё с родителей, а с кого же ещё им это делать?

По сути, мы с сестрой росли как в поле васильки, нами особо никто не занимался, родители постоянно были на работе, авторитет отца для меня был безнадёжно утрачен в связи с постоянным пьянством, и я чувствовал себя полностью беззащитным в этой суровой реалии. Именно отец даёт чувство защищённости для своей семьи, и это всегда была одна из его основных функций, а когда он хронически пьёт, то какой уж тут защитник, – обуза и вечная головная боль для всех вокруг.

Я очень болезненно переживал падение отца, до последнего верил, что он одумается, быть может поймёт, что все проблемы от этого, возьмёт наконец-то всё мужество в кулак, напряжёт остатки силы воли и скажет «Всё, хватит пить!». Но вместо этого при очередном запое он подходил ко мне, весь опухший, еле двигающийся, с ввалившимися глазами, дурно пахнущий, нервно поглаживающий грудь рукой через тельняшку или майку-алкоголичку и умолял: «Серёга, ну сходи пожалуйста за пивом, ну хоть за бутылочкой, не могу больше!». В такие моменты я ненавидел его, ненавидел себя, ненавидел эту его слабость, отсутствие силы воли, и я просто не мог принять то, что мой отец алкоголик. Мне было невообразимо стыдно за него, я не понимал, как так можно тупо спускать свою жизнь в унитаз. При этом всём нужно отдать должное, что он был трудяга, если не пил, был умным, очень добрым и отзывчивым человеком, но при этом жутко неуверенным в себе. Он прекрасно разбирался в электронике, они оба с матерью закончили Техникум связи и даже сам собрал мне первый компьютер Спектрум, по тем временам невиданное чудо, на которое приходил посмотреть целый класс, и помню как я тогда гордился им, но бухло перечёркивало все плюсы жирной красной чертой.

Невротиком я стал именно в детстве, когда стал бояться этого мира, в котором даже отец и мать у меня вызывали страх, отца я боялся пьяного, а мать пугала своей грубостью и в чём-то даже жестокостью, в первую очередь психологической. Спасало то, что были бабушка и двое дедушек, один дед Аркадий, был 7 лет танкистом, и даже, было дело, стоял где-то под Кореей после Великой Отечественной. Он был весёлый, хорош собой, с отличным чувством юмора и большой охотник до баб, в последствии я думаю многое из его поведения срисовал и я.