Светлана Куксина - Пусть говорят

– Хорошо бы, – от всей души согласилась с ней я. – Лучше ей твой авантюрный характер не наследовать.

Коротко рассмеявшись, и, заварив покрепче кофейку, мы пустились с ней в воспоминания. На это и ушёл весь вечер.

Утром я бегом рванула на работу. Чуть не проспала, потом подругу инструктировала, чтоб без меня никуда не высовывалась, а я попробую освободиться пораньше. Не каждый же день ко мне любимая подружка является.

На работе я вся измаялась, да и кто б не маялся, зная Танюху. Шеф сжалился, отпустил с работы на целых два часа раньше; правда, и я подсуетилась: чертежи участка с такой скоростью готовила, словно из пулемёта строчила.

Только войдя в квартиру, я поняла, как измучилась в ожидании неприятностей.

– Танюш, ты дома?! – крикнула я ещё с порога, разуваясь и беря тапочки.

– Ага, – донеслось безмятежно из комнаты, и я почувствовала, как от сердца отлегло. А зря.

На ходу обувая тапочки, я в полусогнутом положении ввалилась в собственную комнату (ну, не совсем собственную, так как квартиру я снимаю, но всё же…) да так и застыла.

В моём любимом кресле, развалившись, как у себя дома, сидело нечто невообразимое. Впрочем, пол я определила быстро. Это была явно мужская особь, правда, с длинным, перетянутым резинкой хвостом, тремя серьгами в одном ухе и замысловатой цветастой маечке, которая окончательно меня доконала. Это нечто громко, с причмокиванием жевало жвачку, равномерно двигая челюстями и широко открывая рот с крупными, лошадиными зубами.

Рот у меня непроизвольно открылся, глаза вытаращились, а сама я на какое-то время онемела, привалившись к косяку двери, но никого это не смутило. Я ещё и выпрямиться не успела, как Танька выпалила:

– Кофе хочешь? Мы уже выпили.

Я наконец-то перестала изображать завязанную узлом кочергу и превратилась в столб, но говорить по-прежнему не могла.

– Познакомься. Это Анатолий, – догадалась проинформировать меня подружка.

Парень радостно оскалился:

– Ага! Давай уже знакомиться. Да ты заходи. Чё стала?! Не боись. Не кусаюсь. Я тебя Ленусик буду звать. Клёвое имя. Отпадное. Угу?! – он причмокнул в очередной раз и снова осклабился:

– Ты это…Ленусик! Меня тоже можешь попроще – Толян. К чему нам китайские церемонии? Мы ж не узкоглазые.

Ну и фрукт! Откуда, интересно, он взялся?! А Танька?! Знает ведь, что я ненавижу, когда она называет меня идиотским именем Ленусик! Да ещё посторонним представляет меня этим мерзким словом. А я ещё собиралась играть роль гостеприимной хозяйки, чтоб не опозориться перед посторонним человеком. Была у меня такая мысль, мелькнула в то самое первое мгновение, когда я оправилась от шока.

С Таньки я живьём шкуру сдеру сразу, как только гость ретируется, – думала я, – а пока этикет придётся соблюдать.

Теперь мои намерения резко переменились. Фигушки вам, а не гостеприимство! Чихать я хотела на все подряд этикеты!

– А я ничего не имею против китайцев и их церемоний, – холодно произнесла я и поинтересовалась:

– Что вы здесь делаете, – я на секунду умолкла и ехидно закончила, – Толян? Я вас в гости не приглашала.

Танька подхватилась с дивана:

– Ну чего ты, Лен? Толик номером ошибся. Мы поболтали немного. О том, о сём. Мне скучно было, вот и пригласила его в гости. Он, между прочим, не-же-на-тый, – произнесла она по слогам.

– И что?! – вызверилась я и пригвоздила любимую подругу к полу злобным взглядом.

Танька озабоченно нахмурилась и заюлила:

– Ну-у-у, ты тоже не замужем, вот я и подумала…

– Мне не интересно, что ты подумала! – рявкнула я. – Думать – это не для тебя! Процесс такой сложности ты не успела освоить за прожитые годы. Тебе для этого ещё лет триста надо.

Испепелив подругу негодующим взглядом, я повернулась к незваному (уточню, не званому мною) гостю и гаркнула во всю мощь, на которую только оказалось способным моё горло:

– Подъём! И на выход! С вещами! Быстро!

Он заполошно вскочил и бросился к двери, на ходу выговаривая с заметным ужасом в голосе:

– Ясно, чего не замужем. Небось надзирательницей в тюрьме работаешь. Кому такая на фиг нада.

Закрыв дверь за сбежавшим несостоявшимся женихом, я вернулась в комнату.

Танька успела каким-то чудом приготовить кофе и, льстиво улыбаясь, несла мне чашку, приговаривая на ходу, как заботливая бабушка:

– Утомилась на работе. Попей горяченького. Отдохни. Тебе ж надо отдохнуть. После трудов-то праведных.

– Ты зачем, идиотка, кого попало в дом пускаешь?! – сходу отвергла я мировую. – Проходимцев пруд пруди. Люди решётки на окна ставят, а ты?! Ну, чисто дура деревенская!

Танька нисколько не смутилась, поставила кофе на столик и укоризненно посмотрела на меня:

– Сроду в деревне не была. Я о тебе, между прочим, забочусь. Вот уеду, а ты опять в пустой квартире одна. Я за день чуть не свихнулась…

– Чего тебе свихиваться, – перебила я подругу уже гораздо спокойнее, – ты от рождения чокнутая! А ко всяким аферистам тебя прямо магнитом тянет!

Зазвонил телефон. Я подпрыгнула от неожиданности, а Танька спокойно взяла трубку.

– Добрый вечер, – промурлыкала она. – Нет. Сегодня не надо. Дела у нас срочные. В командировку на пару месяцев уезжаем. Да-да, а лучше через три… Кто его знает, что там и как…

Я хлопала глазами, тщетно силясь понять, что происходит. Танька положила трубку, и я у неё спросила, подозрительно прищурясь:

– И кто это, интересно, в командировку уезжает? Ты, что ли?! И куда, если не секрет?! И кому это ты отчитывалась?

– А это уже я телефоном ошиблась, – беззаботно рассмеялась подруга. – Не бери в голову!

– И сколько раз ты ошибалась, пока на неженатого попала? – ядовито поинтересовалась я.

– Восемь, – хохотнула Танька. – На каждого!

Я тяжело вздохнула, посмотрела на подругу и серьёзно предупредила:

– Ещё раз прикоснёшься к телефону – убью.

– Ну не буду, раз ты такая нервная, – легко пообещала Танька. – Я ж хотела как лучше.

– А получилось – как всегда, – сделала я вывод и с тяжёлым вздохом взялась за кофе.

С каким удовольствием я накостыляла бы любимой подружке по шее, но…

Во-первых, я её люблю и рука моя на неё никогда не поднимется.

А во-вторых…

Обижаться на Таньку смысла нет. Впрочем, как и сердиться тоже. Она говорит, не думая, поступает так же и при этом смотрит на всех безмятежным телячьим взглядом, в котором никогда не бывает ни злости, ни неудовольствия, ни осуждения. Наверное, поэтому у неё и врагов нет. И никогда не было. Её любят все, кто её знает. За какую-то вселенскую доброту, за извечное, неиссякаемое желание помогать людям. Пусть её об этом и не просят…

Вот и сейчас как ни в чём ни бывало села рядом со мной на диван, подогнула под себя ноги (это её любимая поза, сколько её помню, всегда так садится и везде), потянулась и предложила: