Дмитрий Кубраков - Ваня-Любаня в стране вежливых людей

Второе. Дядя Вовася – это главный резидент секретного объекта «Резиденция “Сиам-13”», где уже пять лет безвылазно живут Ваня-Любаня. Резиденция спряталась за высоким забором с колючей проволокой, в дремучем лесу в очень дальнем Подмосковье. На самой северной окраине, почти на границе с Тверской областью. Дядю Вовасю никто не видел, но он точно где-то здесь, все видит и слышит и в курсе всего, что происходит на каждом квадратном сантиметре его территории. А территория приличная, соток двадцать пять. Кличка, а точнее, оперативный псевдоним дяди Воваси – Гудвин. Каждый день, кроме воскресенья, он в 8:30 утра проводит в овальном зале корпуса Б летучку-пятиминутку, причем не по скайпу, а живьем, в виде строгого голоса откуда-то сверху. И когда он повышает на кого-то этот свой голос, у всех дрожат и потеют руки и ноги. У всех, кроме доктора медицинских наук, профессора А. Я. Смертина.

И третье пояснение. Доктор Смертин – руководитель секретной лаборатории, где в результате сверхсекретного эксперимента появились на свет Ваня-Любаня. И он единственный человек в «Сиаме-13», на которого дядя Вовася за эти пять лет еще ни разу не повысил свой страшный голос. И единственный, кто с Гудвином на «ты».

Когда вошли в спортзал, Люба вдруг говорит:

– Ладно, Ванёк, так и быть, по случаю Деньрожденья сделаем самую простую разминочку. На зарядку-лайт стано-вись!

Вот хлебом сестрицу не корми – дай покомандовать. Но с зарядкой сегодня быстро управились. Двадцать пять приседаний на двух, трех и четырех ногах, двадцать отжиманий на обеих руках, пять раз по металлическому шесту до потолка и обратно, хулахуп с одним, двумя, тремя, четырьмя, пятью обручами, сальто с переворотом на козле, десять подтягиваний и три «солнышка» на перекладине. Только и всего. Даже вспотеть не успели.

И без десяти девять уже сидят в лаборатории, нетерпеливо ерзая и вертясь на двухместном троне. Трон там не простой, а пластмассово-стальной, хай-тековский – нафаршированный всевозможными электронными датчиками, которые измеряют кучу Вань-Любаниных показателей: пульс, давление обычное и внутричерепное, частоту и глубину дыхания, вязкость крови и слюны, кислотно-щелочной баланс, баланс добра и зла в головном мозге, чистоту и загрязненность чувств, температуру тела и души… и дают еще много разной ценной информации.

А оттуда бегом в игровую – там уже столы для пинг-понга сдвинуты и накрыты для праздничного завтрака.

– Бэм-бэмм-бэммм-бом-бом-бом-бам-бу-у-у-ум-блямс! – это куранты пробили девять раз, и в распахнувшиеся двери вломилась толпа радостных сотрудников резиденции «Сиам-13» в карнавальных костюмах и звериных масках. А что удивляться, народ подобрался в основном молодой, большинству и тридцатника нет. И давай Ваню-Любаню обнимать-поздравлять-желать! Даже под потолок несколько раз подбросили. Вот только подарков пока нет. Хоть бы шоколадку черно-белую кто подарил…

Наконец появляется великолепная пятерка с кухни. Впереди повар Тигран и повариха Тамара, а за ними поварята – Славик Белков, Владик Желтков и Рита Закусон, – обливаясь потом, тащат на тележке праздничный тортик, полтора метра в диаметре, метр в высоту. Тортик сделан по спецзаказу юбиляров: птичье-молочная половина – для Любани, наполеоновая – для Вани. И горят на том торте пять толстых свечек, все съедобные: зефирная, безешная, шоколадная, марципановая и самая вкусная – помадная с цукатами.

– А задувать как будете? – крикнул кто-то из толпы в маске крокодила.

Вопрос непростой, можно сказать, с подковыркой. Два года назад трехлетний Ванечка задул все свечки с первой попытки – метким пердопуком метров с трех. Потом игровую комнату весь день и всю ночь проветривали! А в прошлый раз Любаша задула все свечки тоже с первой попытки – четким визгокриком, с семи метров. У нескольких человек тогда барабанные перепонки в ушах полопались!

Но сегодня ребятам даже как-то стыдно и неловко вспоминать свои дурацкие детские фокусы. Повзрослели они. Люба скромно пару раз ресничками похлопала – свечки вздрогнули и мигом задулись. Все облегченно вздохнули, зааплодировали.

– Гляньте, Ванюшка первый раз с зимы улыбается, – прошептала красивая математичка Сонечка своим коллегам, природоведьме Еве Львовне и новой музыкантше-певичке Сюзанне Игоревне. Хотя какая она новая – месяца три уже оттрубила.

…Ваня любил старую, прежнюю. Молодую. Самую прекрасную. Ирину Николаевну. Ох, как любил! Как еще никого в этой жизни. Он научился одной правой так играть на фортепиано, как другому и тремя руками в жизни не сыграть! Он уже начал осваивать балалайку, помогая себе вместо левой руки левой ногой. Он с первого раза выучил цикл негритянских спиричуэлс из пяти песенок, и сестренка только подпевала да еще подыгрывала подходящим цветом лица. Бог ты мой, как они свинговали с Любкой в этом цикле, а капелла и под аккомпанемент Ирины Николаевны, – вся свободная обслуга под окнами собиралась! Бисировали по несколько раз.

И все эти музыкальные подвиги – только ради того, чтобы видеть, как Ира улыбается. И от этой сдержанной радостной улыбки у нее в глазах зажигаются солнечные зайчики, от которых у Вани глубоко внутри тоже что-то такое зажигается, отчего становится хорошо-хорошо. Так сладко, что даже есть, пить и спать совсем не хочется. И Ира это замечает, она это чувствует – Ваня знает… А Любка ни о чем таком даже не подозревает, хотя вечно где-то под боком болтается. Это только их с Ирой тайна. Была.

Недолго музыка играла. В сентябре Ирина Николаевна не вышла после каникул на занятия. Говорили – заболела, лечится, не сдается, химия, облучение. В самом начале зимы она вдруг пришла похудевшая, с коротко остриженными волосами под платочком. Провела несколько занятий. Как Ваня старался! Он эти три дня был гением, настоящим самородком. Моцартом и Робертино в одном флаконе! И улыбка на любимом лице появлялась почти такая же, как раньше. А в глазах уже все по-другому было. Темно, непонятно и страшно. В феврале Ирина Николаевна умерла в тридцать четыре года.

С того черного снежного февраля музыка для Вани перестала существовать. Он на занятиях с Сюзанкой рта ни разу не раскрыл, ни к одному инструменту не притронулся. Присутствует как глухонемой довесок к родной сестре и только морщится иногда от ее вдохновенного громогласного музицирования.

…Да, а подарков-то все нет и нет (торт ведь не считается).

Стали играть в игру «Маска, я тебя знаю!». Игра серьезная, на деньги. Двенадцать взрослых дуралеев в картонных масках устроили вокруг ребят скачущий звериный хоровод – и как начнут рычать-мычать, выть, реветь, и гоготать, и гавкать, ме-е-екать-кукарекать, и хрю-хрюкать, и мяукать! Но маленьких Ваню-Любаню не испугаешь и не проведешь, они людей насквозь видят. Любую маску пристальным взглядом просвечивают, кто бы там за ней не прятался.