Алекс Грарк - Аномалия. Фантастические повести

– Ах, пробки! – воскликнул Остап. – Так бы и сказали! А то разорался здесь: я – Калашников, я – Калашников! – и мстительно добавил: – А автомат-то другие изобрели!

Остап мимо библиотекаря и помощницы мэра протиснулся к выходу. Уже вне мэрии он дождался заведующего здешним пунктом просвещения и произнес в пространство:

– Ну и где здесь собраны ваши сокровища? Далеко ли расположены фолианты древних рукописей от главного здания города?

От таких слов из уст молодого парня Николай Дмитриевич Калашников чуть не пошатнулся. С виду он даже слегка потускнел.

– Да нет там никаких рукописей! – произнёс он извиняющимся тоном. – Просто меня никто не учил менять электрические пробки. И уже несколько дней желающие вечером не могут насладиться чтением того небольшого количества литературы, которую отписали нам из области. Так! Мура всякая!

Они быстро дошли до библиотеки, расположенной всего в полусотне метров от места основной дислокации Остапа. Захвативший с собой новые пробки, Остап вкрутил их на место старых, подёрнутых зелёной плесенью, дом просвещения осветился, и на радостях Калашников предложил выпить за великую русскую литературу. Но Остап, помня о судьбе предыдущих электриков городка, резво отказался и, простившись, пошёл вечерять к Пелагеи. Первый рабочий день прошёл как будто удачно.

* * *

Гудение машин не умолкало ни на секунду. «Неужели и ночью здесь так? – подумал Остап, спускаясь к дому Пелагеи. – Сегодня я спал с дороги крепко, ничего не слышал, а к утру – как пчелиный улей!»

Деда Ивана у дома не было, собаки тоже. Пелагея одна сидела на улице под окном и чистила огромные картофелины. Она с любопытством взглянула на постояльца и спросила:

– Я вижу, что тебе, Бендер, вроде у нас как бы понравилось? Или ошибаюсь? Машка Фунтикова передала мне, что ты на работе отличился, все задания выполнил. Хвалю!

Остап немного стушевался от похвальбы, присел напротив:

– Слушай, бабуль! А где ты такую картошку достала? Ведь двумя руками не обхватить!

– Из погреба, откуда же ещё? Нонешний урожай картофеля ещё не созрел. А то, что крупная картошка у нас – так это дед придумал в прошлом году. Он ведь не подумай, что старый и дурной, когда-то здесь председательствовал, деревня при нём была знатная, образцовая. На ВДНХ возил экспонаты выставлять, выращенные на этих полях. Там я с ним и познакомилась. Влюбилась по самые уши! Иван тогда шустрый был, сразу мне ребёночка подарил в гостинице – короче, обрюхатил – и удрал в свою деревню. Не знал, с кем связался, мне найти его было нетрудно. Сынок наш Федя сейчас в Африке, в какой-то стране при посольстве работает, через два-три года прилетает проведать. И каждый раз с новой негритоской – весь в папу кобель оказался. Хорошо хоть, черных внучат ещё не привозит.

– Ну и как дед Иван такую картошку вырастил? – нетерпеливо уточнил Остап.

– Да откуда мне знать-то? У него свои секреты, у меня – свои. Что-то он там на огороде посыпал перед посадкой, какое-то зелье, что Федя последний раз ему привёз со своих африканских югов, и урожай дюже хороший получился! Сначала одна картофелина в ведро не влезала, а на следующий год я Ваню попросила, и он по-другому что-то сделал, а то чистить неудобно и слишком надолго одной хватало – на неделю. Теперь-то, смотри, три штуки всего берёшь и на обед, и на ужин, да и Жучке хватает.

Вдруг Пелагея забеспокоилась:

– А чтой-то у тебя с рукой, Бендер?

– С какой рукой? – испугался Остап. Он осмотрел обе руки и, действительно, на левой руке ниже мизинца обнаружил небольшую ранку с запекшейся кровью. – Так это, наверное, проводом в мэрии поцарапался. Пройдёт!

– Нет, дружок! – твёрдо сказала Пелагея. – У нас это может и не пройти. Говорю тебе, мы здесь все заколдованные, ничего нас не берет в нашем Егорьевске. А чужаков город не любит. Так что обязательно полечить надо, не то загноится.

Она дочистила третью картофелину, помыла под умывальником руки и подошла к сидящему на прежнем месте Остапу.

– Давай руку!

Остап недоуменно взглянул на неё:

– Зачем?

– Лечить буду. Давай, давай, не боись!

Остап недоверчиво протянул ей левую руку. Пелагея внимательно осмотрела царапину, слегка помассировала руку, затем отпустила со словами:

– До свадьбы заживет!

Остап с любопытством проверил всю руку, но ничего не обнаружил, ранка исчезла.

– Ну, ты, бабуль, даёшь! – восхитился он. – Как это тебе удалось?

– Да ладно, пустое! – отмахнулась Пелагея, забирая со стола кастрюлю с чищеной картошкой и направляясь в дом. – Семечки это, а настоящее тебе только предстоит увидеть.

Остап задумчиво прошёл на огороженный участок за домом. Растения, которые он увидел, потрясли его не хуже гигантских картофелин. И огурцы здесь росли и помидоры, и даже арбузы. На одной единственной яблоне висело несколько десятков таких крупных яблок, каких ни в одном московском магазине Остап не встречал. Он не так удивился тому, что в этих краях вырастили арбузы, как их размеру. Для сравнения он сел на травку рядом с ближайшим плодом и оказался ниже его.

– Охренеть! – не удержался Остап от восхищённого возгласа.

Вернувшись к дому, он застал утреннюю картину: дед Иван и хозяйская псина лежали рядом с открытым пластиковым пузырём и дремали.

Поужинав с Пелагеей, Остап в своём углу тоже задремал с удовольствием, хотя времени ещё и восьми часов вечера не было. Но спать хотелось дико, наверное, с чистого деревенского воздуха и от чувства хорошо выполненной работы.

* * *

Придя утром на работу, Остап первым делом зашёл в кабинет помощницы мэра. Ему нужно было кое-что уяснить.

– Оксана Петровна! – спросил он с порога. – Разрешите обратиться?

– Разумеется, Остап Иванович! – вежливо ответила Петровна, направив на него свой пронзительно-изучающий четырёхглазый взгляд.

Остап всегда считал людей, пользующихся очками, четырёхглазыми, частенько говорил им об этом в лицо, хотя не всем это нравилось. Были, правда, и такие, кто на подобное обращение хохотал до упаду, но обиду всё равно затаивал.

– У меня возникло несколько вопросов за первый рабочий день. Вначале хочу уточнить, кто мой непосредственный начальник?

– Все задания будете получать через меня, – твёрдо заявила хозяйка кабинета.

– Ещё такой вопрос: вы с мэром люди приезжие или коренные, местные?

Оксана Петровна поднялась из-за стола, сдвинув ворох канцелярских бумаг в сторону, подошла к окну и, глядя куда-то вдаль, задумчиво проговорила:

– Мне ваш вопрос, Остап Иванович, очень понятен. Ответ на него простой: мы – здешние, родом с деревни Егорьевки, затем ставшей поселком Егорьевским, затем городом. Но, конечно, отличие егорьевчан от пришлых людей сразу бросается в глаза, – она поправила свои линзы, – причём мы понимаем, в чём наше отличие. А другим этого не дано понять. Пелагея меня сегодня предупредила, что вы захотите всё узнать, но местные тайны не выдаются! Может, кто-то и откроется по доброте душевной, но таких у нас очень мало.