Екатерина Буглак - Цветы из детства. Душевные рассказы

Снова помчаться бегом обратно.

На даче обед.

Здравствуй папа!

Я напишу тебе эти, пожалуй, эти 1875 слов. Потом аккуратно согну листок пополам и вложу в белый конверт. На концах синих адресных полос в нем, к сожалению, не будет марки. Ведь он ни к кому не придет.

Мне уже не больно, папа. Вся боль во мне отболела и вылилась в ту красоту и творчество, что я создаю сама. Это прекрасно ведь. Быть ужаленным цветком, дающим сладкий нектар. Так что сейчас самое время тебя об этом поблагодарить.

Я всегда думаю о тебе. Просто думаю, рисуя тебя в своей голове снова и снова. Ты стоишь в коричневом костюме, высокий, огромный и сильный. Твои светлые волосы гордо развеваются на ветру. На руках ты держишь маленькую пухлую девочку, одетую в смешную кофточку с розовым котиком. Всё именно так, как на той замшелой фотографии, которую я вклеила в свой альбом канцелярским клеем.

Знаешь, папа, я скажу тебе кое-что. Меня, папа, всегда очень восхищают свободные люди. Свободные от всей этой вычурности, чужих мнений, от пыли и грязи в голове. ДА-ДА.

Наше пустое, без верхнего слоя грима лицо вообще-то вряд ли кого-то сразит наповал. Вряд ли и наши морщины, скроенные из соленых слез и опыта очаруют миллионы. Вот это ведь и есть наша явь. То самое что мы есть. И как же я люблю эти явные правдивые лица. Может они немного глуповаты, но все доверху наполнены той детской непосредственной искренностью, которую в наше время уже не встретить в больших десятимиллионных городах.

А на губах обязательно будет мечта. Упрямая, наивная мечта. И вера в нее, конечно же. Это так прекрасно ведь. Не жить впустую, как кусок мяса с костями. Постепенно загнивающий и изнашивающийся. Но быть философом своей души. Созидать себя. Стремиться вверх. И если уж вверх, то непременно к мечте. К идеальной, предельной, иррациональной мечте.

Я знаю, ты поймешь меня папа. Ведь именно таким ты и был.

Спасибо тебе. Мне уже не страшно и не больно. Я укрепилась на своих сломленных кривых корнях и теперь всеми ростками тянусь вверх. И это прекрасно. Ты непременно порадуешься за меня, я знаю. Сидя в кресле качалке в доме у моря, в который никто уже не придет.

Ты лучший, знай это, мой отец.

Слишком искренний, упрямый и мечтательный герой моих снов и грез. Пусть даже никогда не увиденный, не потроганный и не осознанный мною в жизни.

Это ничего. Я ведь тоже верю, папа.

Маленькая светлокудрая любимая твоя девочка все так же сидит на зеленом холме ночью, и подняв голову, созерцает луну и звезды. А когда тучи рассеиваются, виден ей даже Млечный путь.

Ну, вот. Готово. Теперь я аккуратно согну исписанный листок пополам и вложу в белый конверт. На концах синих адресных полос в нем, к сожалению, не будет марки. Ведь он ни к кому не придет.

А я все так же проматываю у себя в голове каждую деталь, каждую мелочь, хоть и столько лет уже прошло. Но нет. Мой мозг срабатывает как старенькая музыкальная шкатулка, когда её открывают. Бережно хранит поблекшие воспоминания, защищает их от пыли, соли и ветра. А после воспроизводит. Снова и снова. Под звуки старой джазовой музыки. Эти запахи, движения, ожидания и, конечно, ни с чем несравнимый вкус сахарной пудры с куличей на детском язычке.

Пасха.

Этот праздник в нашей семье начиналась задолго до самой весны. Точкой отсчета всегда становился темный промозглый зимний вечер. Мамина шершавая рука. Я поеживаюсь от холода в толпе незнакомых друг другу людей. Жмущиеся от холода к друг другу тела стоящих образуют правильный полукруг, который смыкается позади старой церквушки.

– Простите, Христа ради! -говорит мне сипло мужчина, которого я вижу в первый и последний раз в жизни.

– Бог простит. И я вас прощаю. И вы меня простите, -отвечаю я с расстановкой выученные накануне с мамой слова.

И так по кругу. Много-много раз. Следом я поднимаю глаза и они встречаются с тысячами свечей, будто плывущих над землей по стройное хоровое пение. Музыка звучит отовсюду. Потихоньку к ней подтягиваются нестройные голоса просящих. И вот уже все смыкается в общем круге красивое молитвы. Это и есть начало великого поста, который начинается сразу после за вечера Прощенного воскресенья и длится долгие сорок дней. До самой Пасхи.

– Мам! Мам! А хлеб с колбасой тоже нельзя? – спрашиваю я, пытаясь не отстать от зеленой клетчатой юбки, подпрыгивая на занесенных поземкой сугробах.

– Ну, доча, давай будем терпеливыми. Пост ведь для всех один, – поясняет терпеливо мама.

Я киваю с понимающим видом.

– Один… Один… Один… – догоняет меня сзади колокольный перезвон.

Следующие сорок дней мы, дети, старательно учимся (обещали ведь подарки), прилежно помогаем маме, едим кашу на подсолнечном масле и нетерпеливо ждем когда во дворе начнет таять огромный сугроб, предупреждающий весеннее тепло. Минуют холода, карантин в школе, мое день рождения, восьмое марта… И, наконец, я вдруг нахожу себя стоящей тихо у большой полураскрытой двери в зал, где еще пышащие жаром горячей плиты гордо высятся аппетитные куличи.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.