Нина Халикова - Северная Федра

На обложке – Лаура Пицхелаури, фото Оксаны Ивлевой

© Н. Н. Халикова, 2019

© Фонд развития конфликтологии, 2019

Нина Николаевна Халикова

Одна известная героиня романа Франсуазы Саган говорила: всеми человеческими поступками движут два чувства – любовь и одиночество. И «Северная Федра» именно об этом. Уставшая от сытой рафинированной жизни актриса Инга влюбляется в своего пасынка Ипполита – юного музыкального гения. Он, как чистое вдумчивое существо, не смеющее ответить взаимностью, оставляет героиню в расстроенных чувствах – в одиночестве. Душный мир роскоши и глянца, где существует главная героиня, – это мир без истории, без прошлого, где всегда есть только настоящее, и только за деньги. Любовь выбивает Ингу из капиталистического безвременья: ее страсть связывает ее судьбу с двумя женщинами из прошлого – дочерью древнегреческого царя Федрой и урманской княжной Эфандой. С этой встречи и начинается подлинная история проживания любви главной героиней…

Любить и обладать – вот наш девиз сегодня. В мире «Северной Федры» любовь – это то, что переносит вас из мира профанного, будничного в мир сакральный, в мир тонких эмоций и чувств. Вжиться в историю женских трагических судеб прошлого, начать снова замечать красоту природы, ощущать мягкость земли и вкус хлеба… Эта книга – как окно в подлинную реальность, о которой мы совсем забыли. И неважно, наблюдаем ли мы жизнь сквозь окно комфортабельного автомобиля класса люкс, как главная героиня, или сквозь запотевшее окно маршрутки, как ее домработница. Мы рискуем всю жизнь провести в состоянии сна по отношению к реальности, если сами не найдем повод проснуться.

Екатерина Наумова

доктор философских наук

К вечеру небо зарычало как прогневанный, разъяренный зверь, предвещая грозу. Вот-вот долгожданный шум тяжелых дождевых капель обрушится на запыленную летнюю листву, на разогретые крыши и автомобильные капоты, но пока воздух накален до предела.

В съемочном павильоне вовсю работал кондиционер, но все равно было довольно душно, стоял резкий запах пыли и теплого линолеума, и царила скука, а это уже было из рук вон плохо. Скучали все: и декораторы, и гримеры, и осветители, и костюмеры, и операторы, – скучал и сам режиссер Илья Горский. Все словно слегка недоумевали, будто не понимая толком, что они, собственно говоря, здесь делают.

– Господа, господа, прошу, не расслабляйтесь, мы еще не закончили! – громогласно, но не слишком строго напомнил всем режиссер, откинувшись на спинку стула. Однако его безобидные слова прозвучали как издевательство.

В свои неполные сорок лет Илья Горский был уже известен не только скверным характером, но и рядом приличных фильмов. Фильмы, действительно, были неглупые, из тех, что не стыдно показать пресыщенной образованной публике, а характер режиссера был и впрямь непрост. Илья Горский вел себя таким особым образом, имел такие странные манеры, что производил на окружающих нередко двоякое впечатление: то его принимали за элегантного эстета, а порою он вполне мог показаться воплощением грубой мужской силы и даже невежества. Зато он никогда не позволял себе критиковать отсутствующих, что в артистической среде было редкостью.

Многие актеры жаловались на его эксцентрические выходки, оскорбительные замечания, на дикую необузданность во время съемок, но, когда съемки заканчивались, они с изумлением и грустной тоской мечтали вновь сниматься у него. Илья Горский был своевольный, темпераментный, далекий от политики холостяк, высоченный, с умными, широко поставленными глазами и очками в золотой оправе, сдвинутыми на высокий лоб. Этот человек умел настоять на своем, молодежь не развращал, к красивым женщинам был равнодушен, впрочем, к мужчинам тоже. В свет выходил крайне редко и в самой неожиданной компании, поэтому про его личную жизнь всегда ходили самые разнообразные слухи и слушки, по большей части не имеющие отношения к реальности. Горский и здесь производил парадоксально-двоякое впечатление: одинокого казановы и распутного однолюба. И никак не наоборот. По крайней мере, так могло показаться со стороны.

Зарабатывал Горский быстро и легко, и так же легко и быстро просаживал заработанное. Роковые красавицы очертя голову в него влюблялись, а когда он давал им отставку, долго и безутешно проливали слезы. За глаза, почти шепотом его называли «Козленком», и вовсе не потому, что он вел себя каким-то особенным образом, а из-за его длинной жиденькой бороденки, заплетенной в две немыслимые косицы. Он походил бы на Рильке, если бы не его ужасная борода. Словом, Илья не оставлял равнодушным никого: кто-то относился к нему с беспредельным уважением, кто-то с ненавистью, а некоторые даже с симпатией.

– Инга, ты готова? – прогремел Горский. – Всем внимание! Через паузу можно!

– Я не готова, – зазвенел хрипловато-медовый женский голос с легким скандинавским акцентом.

Горский бросил быстрый, но внимательный взгляд:

– Что-то не так?

Инга Берг, молодая, рыжеволосая актриса, исполнительница главной роли в сериале «Фиалки в шампанском», была чем-то недовольна. Когда-то давно, чего греха таить, у Горского и Инги произошел краткосрочный, но непростой роман, к сегодняшним капризам вряд ли имевший какое-то отношение. Горский знал, что в глубине души Инга слишком разумна, деликатна и хорошо воспитанна, чтобы позволять подобные вольности на работе. Он знал, что у всех профессионалов есть глубоко укоренившая привычка не мешать работу с… с… словом, не мешать ее черт знает с чем. А Инга – истинная правда – профессионал.

Инга стояла в брючном шелковом костюме цвета беж рядом со своим партнером по фильму, высоким и статным брутальным плейбоем Димой Смайликом. По сценарию Инга испытывала пылкую страсть к этому обворожительному прожигателю жизни, а на деле, как это не редко бывает, – устойчивое отвращение. Сегодня снимали любовную сцену с затяжными объятиями и поцелуями, а Дима, как назло, был всклокочен и помят больше обычного. Кроме того, от него так воняло застоявшимся перегаром, что Ингу начинал медленно, но верно скручивать тошнотворный спазм.