Елена Лобанова - Игра «Жизнь» по Конуэю

– Ничего не поняла, чего ты мне тут наговорил. Скажи лучше, ты что – мысленно переносишь себя внутрь какого-нибудь произведения?

– Думаю, большинство людей на Земле так делает. Конечно, и я тоже. Если вспомнить, как устроен автомобиль, это похоже на трансмиссию. Человеку нужна такая трансмиссия между ним и жесткой реальностью. Когда внешний мир наваливается на тебя своей мощью, ты меняешь положение шестеренок в коробке передач – просто переключаешь скорость, чтобы принять этот удар легко. Так живые существа оберегают свою хрупкую оболочку. Понимаешь, о чем я?»

А с тобой, дорогой читатель, бывает? Когда ночью никак не уснуть, и ты покидаешь смятую постель, своё жилище, садишься за руль и мчишь безрассудно среди звёзд на скорости, близкой ко второй космической… Куда? Абсолютно неважно. Вся соль в движении. В жадном стремлении вырваться за круг, очерченный судьбой. ИМХО, люди делятся на две категории, которые никогда духовно не пересекутся. Одни видят преимущества человеческого звания в том, чтобы устроиться в этом мире с максимальным удобством. Другие с радостью откажутся от комфорта ради неизведанных далей и новых ощущений. Они – нарушители установленных границ, лазутчики, нелегитимно проникающие в пучину запретного. Их души глубоки, как бездна. Их разум нацелен в небо. Полубоги-полузвери…

Куда опять запропастилось вдохновение? После бурного подъёма, на одном выдохе начертанных глав – и на тебе, полнейший ступор… Сижу, гляжу на монитор, он смотрит на меня, вопросительно отсвечивая девственной белизной вордовской страницы. Скажите на милость, какая цаца эта писательская муза! И ведь ни единой зацепки, с чего бы развить сюжет. Ни знака, ни намёка, сколько в памяти не копайся…

Кстати, способность подмечать то, что от обычного восприятия ускользает, старина Фрейд признавал за параноиком: «…ибо его взор острее нормальной мыслительной способности…». Проще говоря, люди с таким синдромом наблюдательнее. Это плюс. Но они суеверны, что, конечно, – минус. Хотя совсем отрицать некоторые в нашей жизни странности, по-моему, тоже ненормально. Кому, допустим, не случалось безуспешно вспоминать что-то для себя чрезвычайно важное? Тогда как эпизоды менее значительные – с утилитарной стороны, – всплывают перед глазами со всеми оттенками запахов и красок, как будто это было только вчера, и ощущения не успели выветриться. Выходит, память чистится по какому-то неподвластному логике принципу. Дайте подумать… «Демон» Максвелла. Этот одержимый наукой британец провёл однажды мысленный эксперимент: выдумал сосуд, разделённый переборкой с отверстием, через которое молекулы должны рассортировываться: горячие налево, холодные – направо. Ну, или наоборот. То есть одна половина сосуда нагрелась бы, а другая, соответственно, остыла. Само собой, не без помощи «демона-сортировщика». Но для этого он должен что? Играть с собой в орлянку и жутко нервничать? Иначе как ему нарушить равновесие? Ещё раз подчеркну: эксперимент мысленный. То есть, на практике демонов никаких не существует, даже в термодинамике. А уж какие процессы происходят с нашей памятью, к этому вряд ли вообще кто-нибудь всерьёз подступался. Однако в том, что периодически рассудочная система даёт сбой, лично у меня сомнений нет. Воспоминания то утрачиваются, то возникают ниоткуда, в новом прочтении. И тогда, цепляясь умом за привычные вещи, с ужасом ловишь себя на мысли, что уже не понимаешь, где кончается реальность и начинается то, что лишь выглядит как реальность ?

«Саввах фани?» или правила игры

Замуж я вышла четырнадцать лет назад. Первое время у нас была комната в общежитии. Но вскоре оттуда нас выселили. Снять отдельную квартиру в студенческом городе сложно, не говоря уже о денежном аспекте. Муж – недоучившийся студент, – пахал строителем в шарашкиной конторе, а у меня была более чем скромная зарплата помощника ответсекретаря в газете. В конце концов, дошло до того, что нам пришлось в буквальном смысле скитаться по углам. Допоздна мы бродили по улицам, поглядывая утайкой на залитые электрическим светом окна многоэтажек. Потом он провожал меня до какой-нибудь из моих приятельниц. Сам же нередко отправлялся ночевать на вокзал. О, как нам хотелось тогда родного маячка среди этих окон, чтобы возвращаться вечерами в тихую гавань, к семейному очагу! Всё так и вышло. Но только ходики судьбы отстучали положенное, как я покинула нашу с ним упакованную квартиру. Забрала лишь книги и личные вещи. Окно родного дома оказалось бесплотным миражом. И я боюсь, что упустила в этой погоне за призраком что-то свое, настоящее. Впрочем, если подумать, не я одна, а все мы играем по жизни роли, не очень-то нам самим понятные. Покорно носим прилипшие к лицам маски, похожие больше на шоры для лошадей, чтобы не озирались по сторонам. Переключи однажды ветку стрелочник, мы даже не заметим: катимся до конечной, прежде чем понять, что вовсе не туда приехали, куда хотели. А потом кусаем локти, рефлексируем, вот если бы да кабы… В этом весь Человек: усомнившись в правильности выбора, выстраивает собственную цепь предполагаемых последствий от альтернативных решений, и в том находит утешение. Моделирует обособленный псевдомирок – просто так, от нечего делать. Так поступают все люди, иногда даже сами того не замечая. Ужас же в том, что эта квази-действительность кого хочешь засосёт в воронку психических превращений. Несчастный выпадает из жизни: остается оболочка, а душа и помыслы переносятся в другую, им же сотворённую реальность. Если ты, читатель, сейчас с усмешечкой подумал, что вышесказанное к тебе не относится и что ты, слава Богу, не невротик какой-нибудь, всё-таки будь настороже. Помни, какой бы выбор ты не сделал, сомнений, скорей всего, не избежать. Ибо так уж мы устроены: полагаем, что судьба немилосердна и спрашиваем: «Саввах фани?». Почему это случилось со мной ?

В 99м умер отец.

За полгода до этого я приезжала к нему в отпуск. Он был неизлечимо болен. Врачи поставили диагноз: сахарный диабет в прогрессирующей форме. Необходимы были строгая диета и хороший уход. Ничего такого одинокий старик позволить себе не мог. Когда я увидела его, у меня сердце сжалось: кожа да кости. Некогда осанистый, красивый мужчина превратился в развалину. Но он по-прежнему оставался верен себе: грубоватый и заносчивый, сложный в общении и болезненно капризный. Он как будто не признавал жестоких реалий и весь был устремлен в будущее. Хотел достроить новый дом, во что бы то ни стало кому-то что-то доказать. Ни сам недуг, ни полуголодное, нищенское существование не отрезвляли его нездорового оптимизма. В итоге, мы не нашли общий язык, рассорились, с тем я и уехала, то есть, по сути, оставила отца в ужасном положении. Буквально накануне его смерти мне приснился отчётливый кошмар: дом, где наша семья жила до развода родителей, охвачен пламенем. Какие-то незнакомые люди мечутся туда-сюда, вынося из пожарища вещи. Только мы с ним стоим безучастно, словно нас беда не касается. А потом, в какой-то момент я понимаю, что его рядом нет. Был и нет, моментально, как меняются на киноплёнке кадры.