Юлия Кулакова - Когда Бог рядом

На секунду мне кажется, что лицо бабушки стало совсем белым. НЕТ!!! Молюсь как могу, мысленно кричу: «Господи, НЕТ! Владычица Всепетая, НЕТ! Спаси, спаси!» Бьется на земле охрипший от плача Степка.

И слышится мне, произносит батюшка: «…рабы Божией Веры». И бабушка шевельнулась, и лицо ее начало розоветь, и она открывает глаза. Степа поднимает голову, смотрит на бабушку, кидается, прижимается к ней.

– Степушка, внучек, – шепчет она.

Парни бросаются обниматься, малыши пляшут, мы с девчонками ревем. Люди в храме поднимаются с колен, как один бросаются к нам. Бабушка слабо улыбается.

Вдруг раздается вой сирены, и в церковный двор влетает машина «скорой помощи», с визгом тормозит рядом с нами. Из нее, не глядя по сторонам, в сопровождении медсестры выходит недовольный толстый доктор:

– Ну, что тут у вас?!

– Доктор, у меня ишемия! – приподнявшись на локте, бодро рапортует наша бабушка.

– Ишеми-ия, – ворчит доктор. – Ходят, молятся, а чуть что – все равно к нам!..

Он собирался еще что-то сказать, открыл рот и даже руку поднял на манер римского оратора, но только тут оглянулся: вокруг столпились все наши многочисленные прихожане. Он махнул рукой, велел медсестре проводить бабушку в машину и сам неуклюже полез следом. Через некоторое время высунулся и крикнул Степке:

– Эй, малец, давай к нам, прокатишься! Домой вас отвезем! Кто еще с нами, на этаж чтобы поднять!

Двое вызвались, двери закрылись, машина, отчаянно сигналя, выехала на асфальт шумной городской улицы.

Об этом событии будут говорить, и пересказывать другим, и изумляться, а тихий юноша, поехавший с бабушкой и Степкой, поведает о том, как встретил их бабушкин зять: «Мне с ним чуть драться не пришлось!»

Это будет потом. А сейчас я встаю и смотрю внутрь храма. Я вижу уставшее, светлое, доброе лицо нашего батюшки. Ему некогда отдыхать, принесли крестить двоих спящих грудничков, а потом – венчание…

В этот день я шла на работу в растерянности. Выйдя из дома, споткнулась на лестнице. Чуть не пропустила свой автобус. Едва не проехала мимо остановки. И несколько метров от остановки до редакции показались долгой дорогой. Хотелось все осмыслить.

С чего все началось? Наверное, с исповеди. Моя подруга заболела тяжелой болезнью. Она нашла в себе силы обратиться к Богу. И выздоровела. И телесно, и душевно. В ее облике появилось что-то такое неописуемое, что-то светлое и доброе, за которым хотелось идти и идти на край света. Я и пошла. Пошла с ней в храм.

Она подарила мне молитвослов. Маленький, синенький, с золотым тиснением, а на первой странице – фотография… храма, где меня крестили. Совпадение? А каким совпадением объяснить то, что я, читая по вечерам, тайком от родных, молитвы из этого молитвослова, не могла оторваться и читала дальше, и дальше, и дальше? В ближайшее время я отправилась на первую в своей жизни исповедь.

Но она же оказалась и последней на долгое время. Снова жизнь «как раньше»… И вдруг – болезнь. Для меня, привыкшей ничем, кроме насморка по зимней оттепели, не болеть, это был удар: боли, неизвестность, врачи, кабинеты, процедуры, предположение неутешительного диагноза. О диагнозе родным не сказала. Только… одному человеку.

Помню, как пришла домой, как увидела в зале отложенную в сторону газетную страницу. Понятно, почему отложенную: на странице была фотография иконы Божией Матери, это моим «партейным» родным не понравилось. «Иверская», – прочитала я под плохо пропечатанной фотографией. И я бросила на пол мешок с больничными принадлежностями, упала на колени перед журнальным столиком с газетным листком и долго-долго смотрела на снимок.

Анализы, узнавать результаты анализов. Как страшно. И вдруг: «Слушайте, ну не знаю, куда ваши врачи смотрят. Да то, что у вас нашли, и болезнью-то по большому счету не считается, просто нельзя было запускать. Пролечитесь как миленькая. Ерунда, не беспокойтесь. Идите к врачу, распишите лечение».

На подкосившихся ногах, на улицу, надо подышать воздухом. Мимо газетного киоска. Никогда раньше не обращала внимания, что есть православные издания. А тут – «вот этот журнал дайте!». Скучающая продавщица оторвалась от кроссворда, протянула маленький, с черно-белой фотографией журнал. Журнал весь посвящен… Иверской иконе Божией Матери.

Осмысляя все это, я столкнулась в дверях со своим редактором. Точнее, со своей.

– Так, появилась? Очень хорошо. Сегодня у тебя пресс-конференция, смотри по плану адрес. А еще найди телефон монастыря, позвони и договорись о встрече, поговоришь там об истории, чего делают, какие планы – нам к празднику надо.

– Монастыря?

– Да, Иверский монастырь, скоро праздник у них. Ты беги давай, пресс-конференция скоро начнется!

Думать пришлось на бегу. В коридоре меня догнала одна из наших сотрудниц:

– О, наша новенькая! Тебя куда редактриса отправила?

– В монастырь…

Лицо коллеги скривилось:

– Куда?! Слушай, ты на нашей работе долго не протянешь! Она так тебя унижает, а ты молчишь! Зачем позволяешь-то? Надо было отказаться, это же насмешка! Ну, ладно, сама решай. Надо уметь выживать!

И скрылась за дверью.

Даже если она права и такое задание принято давать, чтобы «унизить», то мне до этого нет дела: сегодня я должна прийти к Иверской. В Её обитель.

Договориться о встрече с настоятельницей Иверского монастыря удалось легко. Быстренько я отыскала и прямо на остановке проштудировала брошюру об истории монастыря. Монастырь был создан по инициативе граждан Самары в 1850 году. К этому времени изъявили желание посвятить себя иноческой жизни 38 сестер. Общину назвали Иверской, «исполняя желание елабужской купчихи Екатерины Ивановны Марихиной, пожертвовавшей в возникшую обитель фамильную икону Божией Матери „Иверская“ в драгоценной золотой ризе». Первой настоятельницей стала девица Мария Янова, в постриге игумения Маргарита. Так…годы гонений, все разрушено… Вместо монастыря – дома для рабочих пивзавода. Сестер палачи собрали на прогнившую баржу, вывезли на середину Волги и утопили. У-у, гады, я бы им…

А вот фотографии нынешней настоятельницы, матушки Иоанны. Открытое, волевое лицо. И я к ней сейчас заявлюсь, в штанах и без платка. Еще прогонит!

Мимо пробежала моя сотрудница:

– Чего не едешь? Ты ждешь, что ли, кого?

– Да. Одного человека.

– Да не волнуйся ты. Отнесись просто как к заданию. Тебе же не впервой встречаться, разговаривать.

– Нет, я так не могу. Это же монастырь, это игумения! А я еще и в таком виде. В монастырь в таком идти неприлично.