Алексей Лухминский - Хозяин жизни

Снова братишка посмотрел так, как будто заглянул в самую душу. Бездонность его взгляда отмечаю не только я, но и все наши сотрудники.

– Когда-то я тебе говорил про закон распределения Гаусса. Его кривая действует в нашей жизни во всём. В нашем случае на минимумах с одной стороны – покорность, с другой – агрессия. А вокруг максимума каждый из нас ищет свою мировоззренческую точку, положение которой определяют жизненные реалии и моральные качества конкретного человека.

– Опять ты всё свёл к своей любимой математике, – ворчит Ванька.

– А скажешь, я не прав?

– Не знаю… Надо подумать. Только это всё равно не распространяется на твой гипноз и твои воспитательные воздействия в некоторых случаях.

– Почему же гипноз только «мой»? – я умышленно пытаюсь его столкнуть с неудобной темы. Лучше уж как-нибудь в другой раз обсудим. – Ты теперь и сам его практикуешь. Усыпляешь, например, пациента в случае необходимости. Так ведь?

– Сравнил тоже! – фыркает братишка. – Отлично же понимаешь, мы с тобой находимся на абсолютно разных уровнях. Ты ведь можешь буквально походя пригвоздить так, что ничего не подозревающий оппонент даже не поймёт, кто на него навёл порчу.

Не столкнул, однако…

– Таких воздействий «походя» я не осуществляю.

– Ну это я чтобы подчеркнуть разницу в уровнях.

– Короче, больной! Продолжайте читать Толстого и набирайтесь его мудрости, – с ухмылкой подвожу я итог дискуссии. – Кстати, у Льва Николаевича всё не так однозначно, как ты сейчас мне пытался задвинуть. В общем, пользуйся возможностью в относительном покое пораскинуть мозгами, а я пошёл свершать трудовые подвиги.

– Кстати, о трудовых подвигах. Саш, ты с моими пациентами разобрался? Я имею в виду записи назначений в карточках.

– Не волнуйся, разобрался…

– А послезавтра ты как без меня?

Беспокоится братишка… При постановке на место проваленного позвонка – а это процедура, трудоёмкость которой зависит от комплекции пациента, – он всегда старается ассистировать.

– Справлюсь. Отдыхай!

Сколько различных философских бесед было у нас с братишкой! Со стороны послушать, так мы являемся чуть ли не антиподами, но это совсем не так. Как и он, я умею в нужный момент отойти и простить, но, правда, в отличие от него, не всех и не всегда. В случае, о котором напрямую не говорилось, но тем не менее обсуждался именно он, я не могу занять позицию прощения. Как вспомню этого сынка, аж кулаки сжимаются! Таких – только наказывать! И наказывать жёстко.

Провел с Ванькой очередной сеанс и оставил его дальше читать «Войну и мир». Уже десять вечера, в больнице остались лишь те, кто сегодня дежурит. Иду по коридору к лестнице. Везде хорошо убрано. Воспитали мы всё-таки младший медицинский персонал! Почему-то в который раз вспоминаю состояние нашей больницы, когда я первый раз сюда приехал. Ужас был. Запустение, грязь везде… А сейчас, честно говоря, приятно работать в комфортабельных и очень неплохо оборудованных помещениях. Нашим пациентам нравятся чистые и уютные палаты с полагающимися в них удобствами. Не зря вся наша команда тут так трудилась столько лет.

Спускаюсь на первый этаж к себе в кабинет. Включаю кофеварку, потом открываю окно и закуриваю. Поскольку в этом кабинете я веду ещё и приём пациентов, то стараюсь не отравлять помещение табачным дымом, но иногда так хочется покурить здесь, не выходя в курилку на улицу! Такие нарушения позволяю себе редко, но сейчас… Да и глубокий вечер наступил.

Смотрю на улицу. Начало июня, и наступил так любимый мной период белых ночей. Сегодня погода ясная, почти светло, и лёгкая, чуть сиреневая дымка окутывает наш больничный парк, который стараниями Николая Сергеевича разбит вокруг всех корпусов. Прав он был тогда, уговаривая нас с Кириллом Сергеевичем непременно это сделать! Если наша капризная погода позволяет, пациенты с удовольствием проводят время на скамейках под хорошо подросшими липами. Зыбкость странного света белой ночи всегда приводит в некий романтический настрой. Именно в этот период так хочется остановить свой бег, тоже присесть где-нибудь на скамейку, глубоко вздохнуть и улететь куда-то мыслями. Все эти «где-нибудь» и «куда-то» являются как раз подтверждением того внутреннего состояния, которое приходит ко мне в такие минуты. Однако бег мой не остановить, по крайней мере пока.

Всё! Расслабление пора заканчивать. Докурив и загасив остаток сигареты в пепельнице, сажусь в кресло и принимаюсь за подготовку к работе, которую, кроме меня, вряд ли кто-то сможет сделать. На столе лежат сделанные днём снимки позвоночников двоих приехавших вчера к нам пациентов. Хочу их посмотреть в спокойной обстановке, чтобы определиться с методами лечения.

Впервые вынуждено озадачившись позвоночными проблемами почти десять лет назад, я, по сути, интуитивно пришёл к методу их решения. После нескольких удачных случаев применения моего метода появился опыт, а с ним и определённая известность. Теперь работа с позвоночниками является одной из нескольких ярко выраженных специализаций нашей больницы, и едут сюда к доктору Елизову люди, доверяющие моим рукам и энергетическим способностям.

Ладно, за дело! Потом надо будет проконтролировать, как справляется дежурная команда. Сегодня ночью по части травматологии и хирургии дежурит Юра Кушелев, сын Сергея Александровича. Этот парень как бы мой крестник по медицинской линии. Когда-то давно я его сам так назвал. С Ванькой у них и на работе, и в жизни последние семь, а может быть, восемь лет дружеский тандем, который мне очень нравится. Именно братишке Юра доверяет свои сердечные тайны, когда у него появляется очередная девушка. Для своих сокурсниц молодой Кушелев наверняка всегда являлся завидным женихом, поскольку его папа – весьма богатый человек, владеющий целой сетью очень крупных магазинов. Только, видимо, и сформированные воспитанием правильные жизненные ценности, и врождённые качества помогают сыну разбираться в истинных целях очередной прилипающей к нему девицы. Сам же Сергей Александрович всегда демонстрирует подчёркнутую скромность запросов и аристократическую простоту в общении. Короче, если сравнивать его и Юру с этим самым Эдуардом Павловичем и его сынком, это сравнение будет однозначно не в пользу последних.

– Разрешите, Александр Николаевич?

Вот и он, лёгок на помине!

– Заходи. Надо чем-то помочь? – отрывая взгляд от снимка, на всякий случай спрашиваю я.

– Нет, пока всё спокойно. Просто Елена Михайловна строго наказала, чтобы я заставил вас в одиннадцать часов лечь спать, – несколько виновато признаётся он. – Она говорит, что на вас уже лица нет после всего…