Алексей Лухминский - Хозяин жизни

Не прочесть творящееся сейчас в мозгах у распростёртого на полу недоросля просто невозможно. Там такая очаровательная бессильная злоба! Достаётся всем. Ну мне – это естественно, но ещё он поминает и папашу, и Буракова! Тот его, оказывается, предупреждал, чтобы не связывался. Запомнил, значит! Смешно…

В это время дверь открывается, и в приёмный покой входят трое присланных Зориным парней. Прибыли к шапочному разбору… В общем, всё идёт, как и предполагалось.

– Александр Николаевич, вы уже сами?.. – с порога удивляется один из пришедших.

– С Божьей помощью… – вздыхаю я и показываю на сидящую четвёрку. – Приглядите вон за теми, – потом смотрю на наших штатных охранников. – Вам какая-то медицинская помощь требуется?

– Пустяки… Одни царапины, – бурчит один из них и смущённо добавляет: – Не ожидали… Не успели среагировать!

Ладно, о необходимости постоянной «боевой» готовности говорить с ними я буду после.

– Света! – зову дежурную медсестру. – Обработай ребятам раны, пожалуйста.

– Пойдёмте! – и она их уводит.

– Ну вот… – поворачиваюсь я к братишке. – Теперь мы наконец вызовем полицию.

– Лену не хочешь позвать? Ну чтобы правильно всё оформить, – подсказывает он. – Давай, я позвоню?

– Звони.

Заявление в полицию по поводу вторжения с непонятными намерениями в больницу группы лиц в нетрезвом состоянии, а также о насилии, применённом к охране, как рассказал Ванька, присутствовавший при процессе, Лена составляла тщательно. Он принёс его мне на подпись в смотровую, где я выполнял свои профессиональные обязанности дежурного хирурга. Свидетельские показания персонала тоже были написаны и подписаны. Снова были сняты копии данных с камер видеонаблюдения. Позвонить о нападении Зорину я тоже попросил братишку, поскольку на это не было времени, а вот сейчас вышел в приёмный покой, чтобы проводить незваных гостей, которых увозит полиция.

– Парни, повторяю свой совет: держитесь от меня и от больницы подальше. Это в ваших же интересах, – и обвожу взглядом всю эту компанию. Четверо спутников высокопоставленного сынка стоят понурые, сам же он смотрит с откровенной ненавистью. Мне это понятно. Он только теперь осознал, что нарвался. – Тебя это тоже касается, – повторяю, уже обращаясь лично и глядя ему в глаза. – Вообще считаю, ты уже достаточно нагулялся, и если твои безобразия не прекратятся, то я найду время и займусь тобой и твоим воспитанием лично. Не советую провоцировать такое решение.

Отправив полицейский наряд и воспользовавшись неожиданно образовавшимся свободным временем, прошёл по палатам. Я это делаю обязательно во время каждого своего дежурства, чтобы лишний раз, никуда не торопясь, поговорить с нашими пациентами. Люблю такое общение, однако сегодня из-за случившегося припозднился, поэтому почти все уже спали. Хорошо, что шум из приёмного покоя на этажи не доходит! В общем, везде тишина и порядок. Спускаюсь назад в приёмный покой. Охрана расположилась частично, как обычно, на своём месте в помещении и частично на скамейках на свежем воздухе. Дополнительных охранников я хотел было отправить по домам, но они отказались, объяснив, что выполняют приказ, который может отменить только человек, его давший, то есть Зорин. Что ж, Николай Сергеевич строг!

С улицы заходит Ванька. Он на своей машине отвозил домой Лену.

– Почему ты тоже домой не поехал? – сразу атакую я его вопросом. – На сегодня все потрясения кончились. Можешь спокойно уезжать.

– Да поздно уже, – отмахивается он. – Потом, если всё будет тихо, пойду в ординаторскую терапии и на диване часа два-три посплю. Да и впрок я выспался за время своего лежания в стерильных условиях!

– Сна впрок не бывает, – хмыкаю я. – Пошли тогда ко мне в кабинет, ударим по кофейку!

…Кофеварка закончила трудиться, и чашки наполнены. Когда мы с Ванькой вдвоём здесь пьём кофе и что-нибудь обсуждаем, я не сажусь в своё кресло, поэтому сидим друг против друга на стульях, предназначенных для пациентов и посетителей.

– Сегодня ты должен быть мною доволен, – замечаю, делая очередной глоток. – Во всей этой истории, как мне кажется, твой брат вёл себя вполне пристойно, из берегов не выходил и никому урона не нанёс.

– Думаю, гречневая каша себя напрасно нахваливает, – братишка поднимает на меня взгляд и я… не вижу там одобрения.

– Я снова что-то сделал не так?

– Как тебе сказать… Вроде всё правильно, только мне показалось, ты сознательно унижал этого Вовика. Согласен?

– Конечно! Скажу больше, я, как ты правильно сказал, сознательно мстил ему за твоё унижение и за твои страдания. Я стремился сбросить этого юного хозяина жизни с их небес на нашу грешную землю. Негоже с молодости вытирать о людей ноги!

– И поэтому ты решил вытереть ноги об него самого?

– Именно! Я хотел, чтобы он почувствовал себя в такой непривычной роли. Знаю, ты скажешь, что это недостойно. Готов с этим согласиться, но повторю то, что говорил всегда: на каждую наглую силу должна быть сила бо́льшая, дабы эту наглость сдерживать и наказывать. Вот я и постарался ему показать эту бо́льшую силу. Показать, если хочешь, её господство.

– Последнее слово сильно напрягает, – опять ёжится Ванька. – Боюсь, мы сейчас вернёмся к старой, не любимой тобой теме.

– Ты имеешь в виду термины «повелитель» или «вершитель», коими ты меня называешь, когда хочешь выругать. Вот и сейчас увязал с ними произнесённое мной слово «господство». Так?

Внимательно смотрит и молча кивает.

– Ох, Ванюха… Я тоже не хочу начинать эту тему! Мне совершенно не хочется быть повелителем. Согласись, в нормальной обстановке, в моей повседневной работе, я пользуюсь своими способностями лишь для лечения наших с тобой пациентов, то есть для блага людей, и очень стараюсь… не демонстрировать в полной мере имеющиеся возможности, чтобы никого не напрягать и тем более не пугать. Сегодня же был тот самый случай, когда я счёл правильным показать этому недорослю, кто он есть на самом деле со всеми своими амбициями.

– То есть ты решил ему показать, кто на самом деле является хозяином жизни…

– Знаешь, ты кто? Провокатор! – хмыкаю я.

– Да не хочу я тебя провоцировать! Я не знаю, как до сегодняшнего дня воспринимал тебя этот Вовик, но уверен, случившееся укладывание на пол стало для него полной неожиданностью. Конечно, слава богу, объект воздействия после встречи с тобой не ослеп, не оглох и не онемел. Я это оценил, – братишка при этом ехидно усмехается, но продолжает уже серьёзно: – Только считаю, лишними оказались твои слова. Лучше было их не говорить. Тем более не именовать себя «дяденькой волшебником». Ведь именно своими словами ты стремился его унизить. Ты, по сути, похвалялся своими запредельными возможностями, объясняя ему, с кем он связался. Пусть этот сынок наверняка считал своё положение незыблемым просто по своему статусу, точнее, по статусу высокопоставленного отца, но не надо было опускаться до его уровня.