Альманах - Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск им. Велимира Хлебникова. Выпуск второй

Дорогой читатель!

Перед тобой специальный выпуск альманаха «Российский колокол», посвященный памяти русского поэта и прозаика, одного из крупнейших деятелей русского авангарда Велимира Хлебникова.

В истории литературы немного писателей с такой сложной судьбой и таким необычным мировосприятием. «Вечный узник созвучия», «председатель земного шара», «будетлянин» (от слова «будет»), как он себя называл. Его творческие поиски во многом определили развитие не только русской, но и мировой культуры ХХ века, а найденные им «законы чисел», «законы времени», другие открытия оказались провидческими. Его короткая жизнь окружена легендами, за которыми скрываются еще более фантастические факты.

Кому-то творчество Велимира Хлебникова покажется странным и непонятным, а кого-то увлечет и натолкнет на размышления. Уверены, что среди вас будут и те, кому вообще не знакомо это имя. И поэтому наш альманах несет не только памятную, но и просветительскую миссию.

И как говорил Велимир Хлебников:

«Стихи живут по закону Дарвина. Закон Дарвина справедлив не только для животных, но и для стихов. Самые сильные стихи живут столетия, а слабые вымирают».

А значит, перед нами сильные стихи, которые не просто пережили столетия, а заняли свою нишу в русской литературе.

Надеемся, что в нашем выпуске вы обязательно найдете для себя что-то увлекательное и полезное, ведь в его создании принимали участие десятки талантливых и интересных людей. И каждому из них определенно есть что сказать и чем поделиться.

Хотим выразить свое признание и уважение всем нашим авторам, которые любезно откликнулись на приглашение принять участие в этом необычном и интересном проекте памяти великого писателя.

Приятного чтения!

Борис Алексеев, москвич, родился в 1952 году. Окончил ядерный институт МИФИ, некоторое время работал физиком-ядерщиком в Институте атомной энергии им. И. В. Курчатова. Увлёкся рисованием, оставил физику, выучился на художника и стал профессиональным иконописцем. С 1998 года является членом Московского Союза художников. Имеет два ордена РПЦ.

Пишет стихи и прозу. Выпустил ряд книг, в том числе три книги в содружестве с ИСП. В 2016 году стал лауреатом премии Гиляровского (памятный знак 3-й степени) и серебряным лауреатом Международной литературной премии «Золотое перо Руси».

Живет и работает в Москве.

Фантастическая триоль для старших и старейших школьников

– Я так считаю: на Земле человек стал этаким беспечным всезнайкой. Ничем его не удивишь. Космос – другое дело! В космосе чем больше ты знаешь, тем глубже твоя граница с незнанием. Космическая одиссея возвращает нам способность удивляться!..

– Ромул, оставьте эмоции. Комиссию интересует только ваша техническая версия случившегося.

– Техническая? Пожалуйста. В считанные секунды непредвиденное обстоятельство превратило нашу планетарную миссию в жалкую примитивную катастрофу. Я понимаю, вас интересует человеческий фактор. Искать причину аварии в действиях стрелочника – неистребимая особенность нашего рабского ума! Однако смею утверждать и настаиваю: случившееся с нами – ещё один пример дискретности наших фундаментальных знаний. Проще говоря – обыкновенная пакость фатального характера. И только.

Вечером того же дня.

– Ромул, здорово ты этих комитетчиков припечатал! Они Верховному уже и списочек составили. Вали на мёртвых, им что!

– Слушай, Рэм, найди мне толкового скульптора. Я памятник ребятам обещал поставить. Если Комитет не прочухается, поставлю сам.

– Почему ты сказал «Рэм»? Я Кларк.

…Рабочая капсула в штатном режиме отделилась от орбитальной станции и вошла в плотный атмосферный слой крохотной планеты Урия [1] Урия – древнееврейское имя, «Бог – мой свет» (для особо любознательных: Урия – представительница периферийной планетарной системы ближайшей к нам звезды класса Солнца HD6830, расположенной в созвездии Кормы). .

Когда до расчётного квадрата посадки оставалось меньше полутора тысяч метров, на поверхности планеты началось мощнейшее извержение вулкана с выбросом радиоактивного пепла. Все приборы капсулы мгновенно зашкалили. Защита, блокированная контуром «i-pi» и не рассчитанная на бомбардировку быстрыми нейтронами, которых практически нет в открытом космосе, не сработала. В результате вместо мягкого и контролируемого приземления капсула воткнулась точно в гранитный выступ скальной гряды. Сотрясение было настолько велико, что все четыре мои товарища, находившиеся в переднем обзорном отсеке, погибли мгновенно. Меня же спасло то обстоятельство, что за минуту до удара я отлучился в отсек биологических процедур, находящийся в хвосте капсулы (проще говоря, в сортир). Богу было угодно, чтобы деформация корпуса остановилась в нескольких перегородках от того места, где я, собственно, и «выполнял» процедуру. По этой нелепой случайности мне удалось обменять смерть на пару отменных шишек на голове и лёгкую контузию.

Оглушённый ударом, шатаясь, как пьяный, от сотрясения и испарений какой-то разлившейся гадости, я прошёл в головной отсек, вернее в то, что от него осталось, и по трупам товарищей стал пробираться к выходу. У выходного шлюза мне почудился странный гул. Гул нарастал. Я тупо поглядел в иллюминатор и увидел, что повреждённая капсула окружена толпой воинственных живых существ, антропологически схожих с нашими далёкими предками. О, несмотря на трагедию момента, это зрелище захватило меня! У подножия битого сверхметалла оживала иллюстрация из книги о раннем периоде развития человечества.

В голове моей всё смешалось. Ужасный вид мёртвых астронавтов в разорванных скафандрах, живые комиксы дикарей за окном, разбитая в хлам аппаратура – всё сплелось в причудливый липкий ком визуальной грязи. Я обхватил руками голову и сжал виски, стараясь удержать в равновесии рассудок, накренившийся, как крыша соломенного домика под тяжестью мартовского снега.

Токсичность воздуха в капсуле увеличивалась с каждой минутой. Оставаться доле взаперти не имело никакого смысла. Я собрался с духом и ослабил гидравлику выходного шлюза.

Центральный бортовой компьютер, сохранивший (это невероятно!) работоспособность после аварии, объявил по селектору состав урийской атмосферы и добавил, что первичный анализ допускает контакт с бионикой среды без поддерживающих систем дыхания и температурной регуляции. «И то слава Богу, – подумал я, – судя по всему, здесь явно придётся задержаться».