Игорь Леонтьев - Плацебо в мягком переплёте

– Я понял, что ты имеешь в виду, но меня что-то не тянет на приключения.

Он улыбнулся и сказал:

– Счастливые люди по клубам не ходят, и уж тем более до 4 утра тут не торчат.

Тут подошли его подруги и я удалился. Кажется, начал трезветь. Как же было весело сначала, мы хорошо сегодня провели время. А сейчас стало так скучно, я почувствовал себя как‑то одиноко, хоть и в кругу друзей. Сказал им, что поехал домой. Мы пожали руки, я вышел и направился прямиком к такси. Сел на заднее сидение, чтобы водитель не донимал меня своими разговорами. Я смотрел сквозь стекло на пустые улицы ночного города. Пролетали лишь баннеры с бегущей строкой и фальшивые улыбки с рекламных постеров. Подъезжая к дому, я вспомнил ту зеленоглазую девицу и подумал, может оно и к лучшему, наверняка ничем хорошим это бы не закончилось, ведь до сих пор никто и сравниться не может с той девушкой, что когда-то украла моё сердце. Эм – имя, от которого бросает в дрожь.

Комната наполнялась солнечным светом, будто это большой аквариум, где протянут шланг, из которого струится вода, медленно растекаясь по всем участкам. На дне аквариума лежит рыбка, плескающаяся в этой луже, надеясь, что скоро вода покроет её полностью. Так и я, пытаюсь набраться сил, чтобы встать с постели. Но я только ворочаюсь и думаю о чём-то своём.

Вспомнил слова приятеля: "Счастливые люди в клубы не ходят" и задумался. А счастлив ли я? Если и был, то когда? Сейчас всё неплохо, но точно сказать, что я счастлив, не могу. Кажется, что это чувство кто‑то вытеснил из моей жизни. Я подумал об Эм, хотя обещал себе никогда больше не думать о ней, так проще. Решил, что сейчас подходящее время ответить на все вопросы, которые накопились. Создав себе собеседника – это был я, до того момента, как сломался. Первое, что бросилось в глаза – это взгляд, такой тёплый и спокойный, даже наивный, но не было той тревожности. Эти глаза не искали подвоха, они не были преданы. Представлять её этими глазами было куда легче. Распахнув двери в чертогах разума, я бродил по огромной библиотеке, пытаясь найти подходящее воспоминание.

27 июля. Проходя у своего дома, я вдали заметил девушку. Она стояла лицом к двери, читая объявления. Повернувшись, она улыбнулась, а я был шокирован тем, что принял её за кого‑то другого. Я, как бы отшутившись, сказал:

– Девушка, вы покорили моё сердце. Могу я узнать, как вас зовут?

– Ну ты и придурок, – сказала она, смеясь.

Я взял её за руку, мы поднялись вверх по лестнице и зашли в квартиру.

Общего у нас было немного, но это ничуть не мешало нам часами разговаривать обо всём подряд. Мы теряли счёт времени, и во рту уже всё пересыхало, но не довести разговор до конца не могли. Она всегда внимательно слушает меня, хлопая своими длинными ресницами, и не пытается перебить, когда видно, что я загорелся этой темой. Одна из немногих, кто меня мог понять, и кому интересно было высказывать своё мнение. Она поджигала во мне фитиль и я не видел ничего невозможного. Мотивировала делать то, чего никогда не делал, и, каким‑то образом, понимала, что именно этим мне интересно было бы заняться. Мы дополняли друг друга, я был сдержан и серьёзен, а она – милая шутница, но когда она начинала дурачиться, я как бы заимствовал часть неё и мы дурили вместе. Когда нужно было становиться серьёзной, Эм без проблем это делала, понимала, что такое уважение и как оно важно в отношениях. Я очень тосковал, когда её не было рядом. Достаточно одного присутствия, чтобы я понимал, что всё хорошо.

Я был уверен в этом человеке. И мы верили во все эти сказки про любовь, потому что могли к ней прикоснуться. Казалось бы, какая миленькая девочка, но когда было нужно, она становилась настоящей дьяволицей, вечно придумывая новый сценарий. Как-то она попросила написать что-нибудь про неё, но я сразу же отказался от этой идеи, потому что она бы вечно спрашивала: "ну что, как успехи?". Я и сам хотел бы подчеркнуть её достоинства, нанося чернила на бумагу, но тайком и не торопясь. Итак, все образы брал с неё, но тщательно скрывал. Все эмоции и переживания персонажей были как собственные. Кем, или чем бы, они не восхищались – всё это принадлежало ей.

Она нахмурила лицо, когда услышала отказ, и молча ушла на кухню. Ничего не подозревая, я смотрел телевизор. Через некоторое время она заходит и, смотря мне в глаза, медленно снимает шорты и футболку, аккуратно складывая их на стул. Я же, как ошарашенный, смотрю на её тело. Она продолжала раздеваться, снимая нижнее бельё. Встала на колени, сложив руки на худые и загорелые ноги. Я любовался ей. Мы немало времени были вместе, но я до сих пор не мог привыкнуть к её красоте, всегда находилось что‑то новое, что я начинал в ней любить. Она тяжело дышала. Мне нравилось, как выглядела её ключица, и как подходил ей небольшой размер груди. В ней не было ничего лишнего, она заводилась от того, как я на неё смотрю, и на четвереньках ползла ко мне. Ей не стыдно было показывать своих демонов, она стягивала с меня штаны и просила взять её здесь и сейчас, чтобы отпустить все наши ссоры и разногласия. Эм было противно от одной мысли, что из‑за глупой обиды, мы могли начать отдаляться. Мы занимались этим везде, и не по разу, читали мысли и желания друг друга и воплощали их в реальность. Мне казалось, будь нам по пятьдесят лет, мы бы могли умереть во время акта от остановки сердца. Было бы прикольно, – подумал я. Настолько сильно мы сходили с ума друг от друга.

Однажды я очень испугался, когда она потеряла сознание. Я начал поднимать её голову, посмотрел на лицо, тушь размазалась, розовые опухшие губы еле шевелились, и вдруг, она открыла глаза и начала смеяться.

– Я отключилась, просто не успевала дышать, – сказала она.

– Не пугай меня так больше.

Она обхватила шею своими тонкими руками и притянула к себе. И мы лежали, тяжело дыша, и улыбались.

Всё, хватит, подумал я, сболтну ещё лишнего. Да и завёлся я от таких воспоминаний. Хотел бы я погрузиться в то время, но в реальности всё иначе, и ничего уже не изменить. И вернувшись назад во времени, я бы не раздумывая прожил эти моменты вновь. Даже зная, к чему это приведёт в конечном итоге.

Холодная струя текла по запястьям, набираясь в ладонях. Резким движением омываю лицо, чувствую, как вода стекает по векам. Умывание по утрам как дефибриллятор для мозга, сразу же включаешься. В отражении зеркала вижу незаконченного человека, будто не хватает нескольких основных кусочков пазла в самом центре картины. Пытаясь заполнить эту пустоту, перебираешь каждый фрагмент, но края не совпадают, ломаешь соединительные элементы стоящих рядом деталей, а время увеличивает эту дыру в геометрической прогрессии.