Сергей Ходосевич - Наша весна. Проза. Том 2. Библиотека группы ВК Наше оружие – слово

Как, например, пленение разведгруппой в той же Восточной Пруссии упри взятии Кенигсберга восьми немецких офицеров и 78 солдат, обслуживающих гигантские стационарные орудия, нацеленные из монолитного железобетонного форта на мост через реку Преголь, по которому должны были пойти наши войска.

– Нам какая-то бабка указала на этот форт, – вспоминает Кокоулин. – Русская, угнанная немцами сюда из Воронежа в числе многих наших людей, использовавшихся как рабы. «Там, – говорит, – ребятки, пушки большущие. Смотрите, как бы не покрошили ваших».

Разведчики перебрались через реку, и видят: точно, торчат из встроенного в крутой берег форта жерла орудий. Нашли и вход в него, прикрытый стальной дверью-воротами, за которыми скрывались рельсы узкоколейки, по которой, видимо, подвозили снаряды. Вокруг – ни души. Попытались открыть дверь – не поддается. Постучали в нее прикладами. Никто не отзывается. Но внутри все равно кто-то должен быть, иначе бы вход в форт был открыт.

И тогда разведчики связали вместе пять противотанковых гранат, несколько гранат от фауст-патронов, снабдили этот адский «винегрет» четырьмя детонаторами, подложили под стальную дверь и зажгли бикфордов шнур. Громыхнул такой силы взрыв, что, казалось бы, даже прусская река Преголь должна была выйти из берегов. Но когда рассеялись дым и пыль, оказалось, что дверь осталась на месте, лишь закопчена и ободрана осколками – вот как ладили немцы свои оборонительные сооружения.

Пока разведчики размышляли, чем бы еще шандарахнуть по этой чертовой двери, она вдруг тяжело, медленно приоткрылась и из нее высунулась палка с белой тряпкой на конце. «Рус, не стреляй, сдаемся», – закричали из форта. Вот тогда-то и высыпала из железобетонного укрытия эта без малого сотня фрицев, не пожелавшая дальше испытывать свой судьбы, ведь война-то заканчивалась и дальнейшее сопротивление было просто бессмысленно.

***

Конец войны застал Алексея Кокоулина в Пруссии. Но служба его продолжалась еще долго. Вернее, это было продолжение войны: из опытных фронтовиков, наподобие Кокоулина, прошедших огонь, воду и медные трубы, формировались специальные подразделения, которые уничтожали в лесах Прибалтики, а затем и Западной Украины банды националистов. Демобилизовался Алексей Иванович только в 1951 году, в звании старшины.

Вернулся он в родную Сибирь. Работал на строительстве Усть-Илимской ГЭС, потом перебрался в Эвенкию, где много лет проработал механизатором в геологических экспедициях – Борской, в ««Шпате». Выйдя на пенсию, продолжал трудиться в качестве хозрабочего в окружной прокуратуре. Конечно, как ветеран войны пользовался уважением, его с другими фронтовиками приглашали на тожественные мероприятия, обычно в День победы. Но одно дело – чествовать заслуженного участника боевых сражений на словах, и совсем другое – на деле. Многие годы он добивался у местных властей предоставления ему сносного жилья. А его все отфутболивали – «Ну не хватает жилья в поселке, – объясняли ветерану. – Подождите еще немного…»

***

И вот Алексей Иванович сидит в редакции, смотрит на меня с надеждой, и снова повторяет:

– Ну так что, напишем Колю?

– Какому Коле написать надо? – не сразу понял я Кокоулина. – Кто он такой, этот Коля?

– Да не Коля, а Коль, – досадливо поморщился Алексей Иванович. – Который главный сейчас в Германии.

– Это который Гельмут Коль? – поразился я. – Канцлер? Что мы ему напишем? И зачем?

– Ну, напишем, что я, советский солдат, приглашаю к себе в гости кого-нибудь из ихних ветеранов, – простодушно сказал Кокоулин. – Пусть приезжают, посмотрят, как наши ветераны живут.

«Русский снайпер – это что-то ужасное. От него не скроешься нигде! В траншеях нельзя поднять голову. Малейшая неосторожность – и сразу получишь пулю между глаз…»

«Снайперы часто часами лежат на одном месте в засаде и берут на мушку всякого, кто покажется. Только в темноте можно чувствовать себя в безопасности», – так писали своим родным в Германию немецкие солдаты.

И это оказалось чистой правдой. Итоги Великой Отечественной войны показали, что самыми подготовленными и результативными на всех фронтах оказались снайперы Красной Армии. Что было закономерным, поскольку Советский Союз, как никакая другая страна в мире (вероятно, в предчувствии грядущей войны) обучение подрастающего поколения стрелковому делу поставила буквально на поток.

Свидетельством тому было, например, широчайшее движение, проводимое в качестве предпризывной подготовки под названием«Ворошиловский стрелок».

И когда грянула Великая Отечественная война, первые же ее дни показали, что наши снайперы – лучше немецких, результативнее. А лучшими среди советских стрелков по праву считались сибиряки, среди которых было много охотников.

Одним из таких мастеров своего дела оказался уроженец Красноярского края Михаил Сурков. Он родился в 1921 году в посёлке Большая Салырь нынешнего Ачинского района, рос и воспитывался в семье потомственных охотников. В Красной армии – с 1941 года. Служил в 1-м батальоне 39-го стрелкового полка 4-й стрелковой дивизии, которая до 1 августа 1942 года входила в состав 12-й армии Южного фронта.

Его умение передвигаться бесшумно, стрелять белке в глаз, чтобы не попортить шкурку – все эти качества как нельзя лучше подходили для воинской специальности «снайпер». Им Михаил и стал. Так, как он «промышлял» врага, удавалось мало кому. И к началу 1942 года на счету Суркова было уже более 220 убитых гитлеровских солдат и офицеров.

Порой этот отважный воин-сибиряк совершал немыслимые вещи. Так, он остановил продвижение двух немецких танков, убив механиков-водителей прицельными выстрелами в глаз через смотровые люки. Он с группой снайперов заставил залечь целый наступающий вражеский полк! И, наконец, Михаил Сурков, участвуя в атаке своего подразделения, одним из первых ворвался в немецкий окоп и кинжалом (!) уничтожил троих противников.

Когда счет убитых им врагов достиг в 1944 году 700, на очередную охоту со снайпером отправилась специальная бригада фронтовых кинооператоров. И Михаил Сурков довел число уничтоженных им врагов «на камеру» до 702. Это практически два батальона! После чего командование перевело отважного сибиряка на должность снайпера-инструктора, и он стал делиться своим боевым опытом с молодыми стрелками (нередко, опять же, с выходом на передовую.

Михаилу Ильичу Суркову удалось дожить до счастливого дня Победы. Правда, мирной жизни отмерено ему было совсем немного – умер бывший воин в 1953 году у себя на родине, в Красноярском крае, прожив всего 32 года. Он ведь был неоднократно ранен, контужен, а кто подсчитал причиненный его организму вред от перенесенных стрессов?