Сергей Курган - Артисты и клоуны. Роман

Дед, как всегда, в углу, тихонько покуривает. Бабка хлопочет вокруг стола. На столе, на почетном месте – в самом центре – высится горка беляшей и стоит водка. Это и есть главные участники представления: с водкой всё ясно, а беляши… Это – фирменное блюдо Бабки, им славится этот дом.

– Марь Степанна, ваши беляши – это произведение искусства! – масляным голосом заявляет Кашпур, откусывая беляш.

Бабка отмахивается – но не так, как обычно, словно отталкивая кого-то от себя – нет! Она явно польщена и довольна похвалой, хоть и слышит ее не впервые. Она, в общем-то, уже привыкла к комплиментам в адрес своей выпечки, особенно беляшей… Но ведь это всегда приятно, тем более что Толя нашел такие хорошие слова: «произведение искусства». Правильно! Не только этот профессор кислых щей занимается тут искусством – искусство, оно разное бывает. И Бабка отмахивается не без кокетства – «ну что ты, ей-богу?»

– Да како там искусство! – скромно возражает она. – Тесто замесила, мясо прокрутила, слепила да пожарила. И всех дел-то!

– Ну, прямо так вот все просто! Это уметь надо! Что ж это у других-то не вкусные получаются?

– У кого не получатся-то? – сразу заинтересовалась Бабка.

– Ну,… – отвечает Кашпур расплывчато. – Вот вы когда-нибудь беляши из кулинарии ели?

– Да какие ж это беляши? – Бабка приходит в ужас. – Комки какие-то! На них и смотреть-то страшно!

– Во сне увидишь, не проснешься, – вставляет Мать.

– А ты чего, во сне беляши видала? Ох, не к добру это!

– Ну, такие беляши – это точно не к добру. Ими и отравиться можно.

– И травятся! – подхватывает Кашпур. – Вот тут недавно Юра…

– Толя, ну не за столом же! – удерживает бывшего сокурсника Мать.

Но Бабка по-прежнему напугана: она убеждена – такие сны добром не кончаются.

– Мам, я пошутила, – успокаивает ее дочь. – Ничего я во сне не видела.

– А я жру зельц из забегаловки, – вступает Отец. – И ни хрена! Я вообще могу гвозди жрать! И действительно однажды гвоздь попал.

– Где? – подыгрывает Кашпур, хотя уже знает продолжение: его все уже знают.

– В зельце.

Мать затягивается «беломориной» и возводит глаза к потолку, а затем, изображая руками киношную «хлопушку», щелкает и громко возглашает:

– Дубль пятидесятый! Прогнали всю сцену еще раз!

Вова раздраженно отворачивается и начинает грызть ноготь. Игнорируя всё это, Отец продолжает:

– Захожу в забегаловку.

– Ну, а куда еще? – комментирует жена. – Ясно, не в филармонию…

Отец раздраженно вскидывается:

– Я, между прочим, в Консерватории на вокале два года занимался! Я классическую оперу, как свои пять пальцев знаю.

В свое время он действительно учился в консерватории – где он только не учился! В то время, в конце сороковых, он был молодым и жадным до знаний, жадным до жизни. Он, в общем-то, и сейчас такой. Но тогда…

Ему всё хотелось перепробовать, охватить. Человек талантливый и неуемный, с богатым и еще нерастраченным творческим темпераментом, он занимался одновременно с Театральным институтом еще на отделении вокала в Консерватории и на журфаке в Университете.

А до этого, в конце войны, он, еще семнадцатилетним, успел поучиться в Мореходном училище в Одессе. И кто знает, что было бы с ним дальше, если б он тогда не увидел спектакль Вахтанговского театра «Сирано де Бержерак» с Михаилом Астанговым в заглавной роли? Но он его увидел – и круто поменял свои планы…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Нелегка жизнь артиста. (фр.)

Говорит Минск! Семь часов.. Передаем последние известия. (бел.)

Для наших дорогих радиослушателей мы начинаем концерт по заявкам. (Бел.)