Максим Гринкевич - Было: Не было. Хроники среднего возраста

Редактор Михаил Комаристый

Арт-менеджер Наргиз Исмаилова

© Максим Александрович Гринкевич, 2018

ISBN 978-5-4493-1656-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Это было классе в седьмом или около того. Мы с несколькими товарищами остались после уроков дежурными по классу. В наши обязанности входило расставить стулья на парты, выровнять сами парты и вымыть пол. Ещё доску протереть, конечно.

Наш кабинет находился на втором этаже школы, в самом углу. Как сейчас помню, кабинет №27 – «Русский язык и литература». Для того, чтобы набрать и вылить воду, необходимо было пройти через всю школу и спуститься на первый этаж в мужской туалет. Идти минут пять, но с полным ведром воды эта задача совсем не радовала наши 13-летние организмы.

Набирать-то мы, конечно, набирали, куда деваться, а вот тащиться выливать грязную после помывки полов воду никому не хотелось. Поэтому был придуман очень тупой, но казавшийся нам гениальным план. Мы просто открывали окно и выливали воду из ведра на улицу, где под окнами росли большие березы.

Делалось это неоднократно, так что даже обсуждений никаких не было. Деревьям же хорошо, полив. А что стены школы забрызгиваем и мелкий мусор туда же с водой попадает – это детали, о которых мы не думали.

Разумеется, прежде, чем сделать своё мокрое дело, мы оглядывали окрестности, чтобы на улице не было никого из преподавательского состава. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. Именно в тот день, аккурат в это время из школы выходила наша монументальная классная руководительница Лидия Трофимовна. Мы об этом узнали, когда она вихрем влетела в наш кабинет и начала на нас орать, попутно задавая каверзные вопросы. Мы вяло пытались оправдаться, тогда она выстроила нас в ряд и стала поочередно спрашивать, кто это всё придумал и реализовал. Любимая учительская забава, все проходили.

В общем, воду в этот раз выливал даже не я. Но когда допрос дошел до меня, то я начал неловко пытаться выгородить товарища. Получалось плохо. Учительница сказала, что врать я не умею, на лице у меня всё написано, и пытаться даже не надо.

Эти слова я запомнил на всю жизнь, потому что она была права. После этого случая я предпочитал быть наказанным, но не говорить неправду. Я всегда избегал вранья, потому что понимал, что никого обмануть не смогу. А выглядеть глупо никому не нравится, даже мне.

Только в книжках Аркадия Гайдара быть честным хорошо и почетно, в жизни же это доставляет много трудностей. Например, спрашивает тебя девушка: «А ты же до меня с кем-то уже целовался?». И ты честно отвечаешь: «Нет, ни с кем, и не умею даже». И слышишь грохот, с которым падает интерес к твоей персоне.

Ты, например, вообще не можешь изменить своей женщине, это тухлый номер. Причём ты не можешь ни потенциальной любовнице наврать, что у тебя никого нет, ни свою женщину обмануть.

Ты не можешь продвинуться по карьерной лестнице, потому что в тот момент, когда тебя спрашивают, что ты думаешь о проделанной работе, ты отвечаешь честно: «Могло быть и лучше».

Ты не можешь сделать вид, что человек тебе нравится больше, чем это есть на самом деле. И люди тебя за это не любят.

Ты не можешь плеснуть долю популизма в свои посты и стать ультрапопулярным блогером. Когда ты что-то прохлопал – ты честно об этом сообщаешь, разочаровывая всех. Когда у тебя что-то не получается, ты не умеешь сделать хорошую мину при плохой игре. Такой дурачок, который сам себя топит.

Вы даже не представляете, как сложно было в подростковом возрасте отпроситься у родителей на ночь. Помогало только то, что никто всё равно не верил, что я стану пить, курить и портить девок. Даже мои родители в это не верили. Так что я говорил как есть – «тут все пьяные, мы ржём и домой неохота, утром приду трезвым и один». Так и случалось. Но отпускали не всегда. Потому что родители есть родители.

Или вот когда тебя спрашивают: «Чего ты такой грустный?», ты начинаешь объяснять причину. А ведь никого всерьёз не интересует, что там у тебя случилось. И ты знаешь, что им не важно. Но соврать, что все отлично, не получается. Не поверят.

Понятно, что с такими данными я ни разу в жизни ничего не продал. В лучшем случае у меня покупают мои статьи, потому что сразу видят, какие они есть. Приукрасить никак не получается. А самое страшное – это когда тебя просят сделать презентацию, рассказать, как ты прекрасен. Господи, это же адовы муки, потому что я-то про себя всё знаю, и хорошего там не так много, как плохого. Здесь надо красиво врать, но красиво не получается.

По чесноку, единственное, на что ты можешь рассчитывать, если не умеешь врать – это на уважительное отношение со стороны друзей-мужчин, с которыми ты не имеешь никаких финансовых дел. Во всех остальных случаях ты в проигрыше. Но, конечно, некоторая доля самоудовлетворения присутствует – они все нечестным путём уже миллионеры, а я нищий, зато всё сам. Как у Башлачёва: «Пущай он, гад, подавится Иудиными корками! Чужой жратвы не надобно. Пусть нет – зато своя!»

Словом, врать я уже никогда не научусь. Это очевидно всем, кто со мной знаком. Права была Лидия Трофимовна. Себя не переделаешь.

И в этой книге я врать не буду даже пытаться. Всё, что здесь написано – правда. Даже то, чего никогда не происходило.

Когда на улице буря и балконные окна закрыты, то у меня дует из балконного шкафа. Хлопает дверцами, шумит, звенит чем-то, волнуется.

Тогда я понимаю, что даже у шкафа есть свой внутренний мир, где по бескрайним полям скачут вольные кони, ветер нагибает к земле ковыль и облака бесшумно стремятся к горизонту. Есть наполнение и смысл. И красота, и воля. А не только старые грязные кастрюли и коробка от мясорубки, как кажется многим.

Я родился и вырос, а также прожил первую половину жизни, на окраине города в забытом Богом районе с уютным названием Мехпоселок. Есть там большой четырехэтажный дом с кафе «Тушпара» и гнетущим запахом тлена, веющим из подвала, один такой на всю округу. Это мой.

Дом построили где-то в конце 60-х и был он ведомственным: принадлежал Министерству автомобильных дорог, а точнее – заводу дорожных знаков. И сам бывший директор этого завода, который постройкой нашего дома руководил – жил с нами на одном этаже и был мне названным дедом. И его вдова живет там до сих пор, веселит моего отца. Осколок советской министерской щедрости, тонущий в болоте капиталистической реальности.

Разумеется, что квартиры в этом доме тогда выдавали, в первую очередь, ветеранам и заслуженным людям завода. Во всяком случае, такова легенда.