Руслан Лукьянов - Буквы про жизнь

Пока мы ищем, кто-то использует то, что мы ищем, а находим лишь тогда, когда это нечто использовали и выбросили, словно презерватив. Вот и получается, что мы находим все время что-то не то. На самом деле это именно то, что мы искали, просто уже немножко б/у – ну, или не немножко.

В старые времена сломанные вещи ремонтировали, а сейчас их выбрасывают. Так же и люди стали относиться друг к другу.

Много думал об этом и пришел к выводу, что самый достоверный способ понять, «твой» ли это человек, – это секс. «Химия», слияние – это и есть истинное и искреннее проявление чувств. От этого никуда не деться. Во время секса мы пахнем самими собой, тем запахом, который дала нам природа как нечто индивидуальное и неповторимое.

И похоть тут абсолютно ни при чем. Просто устали мужики от женской меркантильности, от требовательности. Мы ведь даже большие романтики, чем женщины. Есть у нас такая фантазия: повстречать прекрасную незнакомку – и чтобы тотчас все произошло. А потом всю жизнь вспоминать, не зная даже ее имени…

У меня такое было в конце 90-х. Приехал с тремя друзьями в Москву, мы сделали все дела и заехали в какой-то кабак в центре. Взяли пива, пиццу, пили-ели, общались. Было обеденное время. Через столик от нас сидела девушка. У нее стоял один-единственный бокал пива, который очень быстро опустел. Когда она почти допила его, я подошел к барной стойке и заказал еще два бокала, а официанта попросил отнести их девушке и поставить один ей, а другой – напротив, на ее же стол.

Разумеется, она спросила у официанта, что это значит, а он указал на меня со словами «Все оплачено». В этот самый момент мы смотрели друг другу в глаза, и, когда я отвел взгляд, возникло ощущение, что моя душа снова вернулась в тело. Это было как какой-то выпад из реальности. Очень необычное ощущение.

Далее не было никаких жестов и никаких слов. Я сказал своим парням, чтобы они ехали без меня, а я остаюсь, и направился к ней. Сел напротив, и мы пили это пиво и просто смотрели друг на друга. Когда все выпили, я спросил, как ее зовут, а она ответила, что это неважно, и спросила, куда мы пойдем. «На край света», – сказал я. Прошли метров сто, сняли номер в гостинице «Центральная», что на Красной площади, и занялись прямо с порога таким сексом, мысль о котором меня до сих пор уносит в тот день, в тот взгляд, когда мы смотрели друг на друга в этом кабаке.

Я впервые тогда ласкал женщину и совсем ни о чем не думал, все ушло куда-то далеко и в сравнении с происходящим казалось каким-то банальным, не имеющим право на существование, бредом. Не было ее и меня, не было секса, не было пошлости и разврата. Хотя происходило такое, что кто-то даже извращением обозвал бы, было умиротворенное блаженство, я впервые понял, что значит слиться в одно целое. Никогда и нигде я больше подобного не испытывал.

Я вспоминаю ее постоянно, я очень хотел бы ее найти, но все, что я о ней знаю, – это то, что ее зовут Оля, что она уже тогда была замужем, муж изменял ей, а на тот момент был в командировке, и одета она была в джинсовый брючный костюмчик. Такие встречи случаются один раз в жизни, и их нельзя упускать. Мне кажется, это была встреча с судьбой, именно с той самой, единственной моей женщиной. А я ее отпустил.

Был еще такой случай из области «химии». Однажды я выехал из города в непонятном направлении, так было надо, и приехал в чудесный город невест Иваново и встретил там девушку. Звали ее Маша, она была такая красивая, что прохожие, абсолютно все, смотрели на нее, совсем забыв про стыд и правила приличия, но по ней было видно, что она к этому настолько привыкла, что даже не обращала никакого внимания, для нее это было нормой. У Машеньки дочка и муж. Мы когда увидели друг друга, внутри будто все сжалось, мир куда-то провалился на мгновение, которое длилось целую нескончаемую счастливую вечность. Мы что-то сказали друг другу, но ни она, ни я не слышали что, да и вряд ли это было что-то внятное. Потом она села ко мне в машину и мы поехали. Двигались куда-то около часа, она все время смотрела на меня и, кажется, даже не дышала. Наконец я остановился, и мы набросились друг на друга с такой жадностью, что я не чувствовал своего тела и какого-то неудобства от того, что это автомобиль. Пришел в себя, лишь глядя ей в глаза. Мы были уже на заднем сидении, непонятно как там оказавшись и совсем без одежды. Ее лицо было в моих ладонях, а сердце сжималось от ощущения неизбежности расставания. Внутри что-то подсказывало, что пора, я не слушал, прятал этот внутренний голос, который ненавидел сейчас больше всего на свете, глубоко, как мог, а она спокойно смотрела и даже не моргала. Мы оделись, и я отвез ее домой. Прошло две недели. Я думал, что сойду с ума. Не мог работать, пить, есть, каждая клетка моего организма жила лишь желанием снова заглянуть в эти бездонные как колодец глаза, увидеть там отражение своего счастья, взять его в ладони и никогда его больше не отпускать. Я понимал, что схожу с ума, и решил написать ей письмо, в котором сказал, что через два месяца у меня свадьба. Это была неправда, но так было правильно. Больше я никогда ее не видел и никогда не увижу.

Одиночество – это вечное ожидание. Вечное – потому что ты ждешь, но не веришь в его завершение. Ты ждешь, идя в пустую квартиру; ты ждешь, когда смотришь телик; когда создаешь свое безумное творчество; ты ждешь, когда ешь, смотришь в окно, даже когда стоишь и наблюдаешь, как твоя моча падает в унитаз, словно жизнь, которая точно так же летит в какие-то неизвестные бездонные тартарары одиночества. Тебе хочется все поменять, но лишь до того момента, пока кто-то не появится в твоей жизни, а с появлением кого-то нового понимаешь, что это не то, что тебе нужно, а даже наоборот: именно в тот момент осознаешь, что нужно тебе как раз нечто другое. И это другое есть то, чего ты совсем не знаешь, но к чему стремишься. Круговорот какого-то дерьма получается. Вечером засыпаешь с мыслями и мечтами, а утром просыпаешься с новыми амбициями и идеями. Иногда кажется, что ты сходишь с ума, иногда мнишь себя гением, а порой веришь, что ты явно здесь лишний.

И порой тебе хочется сломаться, взглянуть на все иначе и подчиниться стереотипам, навязанным неудачниками. Тем самым, которые они придумали, завидуя тебе и убедившись в собственной несостоятельности, ради одной простой цели – выползти в этой жизни за счет тех, кто, как и ты, карабкается и пытается, будучи свободными от предрассудков, просто жить и быть настоящими и счастливыми.

С каждым годом ты удивляешься чему-то все меньше и меньше, и вот приходит момент, когда ты ищешь хоть что-то, что тебя может удивить. Ходишь, смотришь туда-сюда, но ни фига тебя так и не удивляет. Да и ты уже никого не восхищаешь.